В рассветный час (Дорога уходит в даль - 2)
Шрифт:
Просто довольно нечистоплотного вида старик со смешной лысиной.
– И еще мы хотели просить тебя...
– вспоминает Аня.
– Кто живет дома, у того всегда много цветных тесемок от конфетных коробок. А у нас здесь, в институте, откуда возьмешь тесемки? Мы сегодня перевязали окурки для Антона,- видела, какой красивенький пакетик получился? И, представь, последняя ленточка! Больше у нас ни одной нет.
– Приноси нам, Шура, окурки и конфетные тесемочки!
– И, смотри, никому ни слова! То есть девочкам - ничего, можно. А синявкам ни-ни!
Я не успеваю ответить, потому что в класс вливается
– Так мы будем ждать. Да? Принесешь? И убегают.
– Это что же ты им принести должна?
– строго допытывается у меня Меля.
– Да так... Глупости...
– мямлю я.
– Ох, знаю!
– И Меля всплескивает руками.
– Они ведь Антона, истопника, обожают! Наверно, пристали к тебе, чтобы ты из дома окурки носила?.. А, кстати, - вдруг соображает Меля.
– Надо и вам кого-нибудь обожать! Кого вы, пичюжьки, обожать будете?
– Я - никого!
– спокойно отзывается Лида.
– Моя мама училась в Петербурге, в Смольном институте, она мне про это обожание рассказывала... Глупости все!
Ну хорошо, Лида знает про это от своей мамы и знает, что это глупости. Но мы - Варя Забелина, Маня Фейгель, Катя Кандаурова и я - не знаем, что, это за обожание и почему это глупость. И мы смотрим на Мелю вопросительно: мы ждем, что она нам объяснит.
В эту минуту в класс вбегает Оля Владимирова. У нее такая коса, как ни у кого в I классе, - не только в нашем, втором отделении, но и в первом. Если бы у меня была такая коса, ох, я бы все время только и делала, что поводила головой то вправо, то влево... а коса бы, как змея, шевелилась по спине то туда, то сюда! Оля Владимирова нисколько не гордится своей косой, разговаривает со всеми приветливо, лицо у нее милое - вообще хорошая девочка. Сейчас она вбежала в класс, поспешно выложила все из сумки в ящик своей парты и почти бегом направляется обратно к двери в коридор.
– Владимирова!
– окликает ее Меля.
– Ты - обожать, да?
– Да!
– отвечает Оля, стоя уже в дверях класса.
– А кого?
– продолжает допытываться Меля.
– Хныкину, пятиклассницу. Ох, медамочки, какая она дуся!
– восторженно объясняет Оля.
– Ее Лялей звать - ну, и вправду такая лялечка, такая прелесть! А Катя Мышкина обожает ее подругу, Талю Фрей, - мы с Мышкиной за ними ходим...
– И Оля убегает в коридор.
– Пойдем, пичюжьки!
– зовет нас Меля.
– Надо вам посмотреть, как это делается.
Мы выходим в коридор, идем до того места, где он поворачивает направо-около директорского стола, - и Меля, у которой, по обыкновению, рот набит едой, показывает нам, мыча нечленораздельно:
– О-о-и...
Мы понимаем - это означает: "Вот они!" Идут по коридору под руку две девочки: одна розовая, как земляничное мороженое, другая - матово-смуглая.
– Хныкина и Фрей!
– объясняет нам Меля, прожевав кусок.
– А за ними наши дурынды...
В самом деле, за Хныкиной и Фрей идут, тоже под ручку, Оля Владимирова и Катя Мышкина. Они идут шаг в шаг, неотступно, за своими обожаемыми, не сводя восторженных глаз с их затылков.
– Это они так каждый день ходят?
– удивляется Варя-Забелина.
–
– Нет, - говорю я, - мне не хочется.
Оказывается, ни Варе не хочется, ни Мане, ни, конечно (за Маней вслед), Кате Кандауровой тоже не хочется!
– Ну почему?
– удивляется Меля.
– Почему? Вам это не нравится?
– Скука!
– говорю я.
– Если бы еще лицом к лицу с ними быть, разговаривать - ну, тогда бы еще куда ни шло...
– Да, "лицом к лицу"!
– передразнивает Меля.
– Что же, им ходить по коридору всю перемену задом, как раки пятятся? Или ты будешь задом наперед ходить?
– А ты сама почему никого не обожаешь?
– спрашивает у Мели Варя Забелина.
– Так я же ж обожяю!
– говорит Меля.
– Я кушять обожаю! Чтоб спокойненько, не спеша, присесть где-нибудь и кушять свой завтрак.
Мы Мелю понимаем: обожательницам не до еды; сразу, как прозвонят на перемену, они мчатся сломя голову к тем классам, где учатся их обожаемые. А потом ходят за ними. Ходить вовсе не так просто. Надо это делать внимательно: обожаемые остановились и обожательницы тоже останавливаются. Надо ходить скромно, не лезть на глаза, ничего не говорить, но смотреть зорко: если у обожаемой упала книга, или платочек, или еще что-нибудь, надо молниеносно поднять и, застенчиво потупив глаза, подать. Какое уж тут "кушянье", когда все внимание сосредоточено на обожаемых!
– Шаг в шаг, шаг в шаг!
– объясняет Меля.
– Зашли обожяемые зачем-нибудь в свой класс, - стойте под дверью их класса и ждите, когда они опять выйдут. Зашли они в уборную, - и вы в уборную! Шьто же, мне любимое пирожьное в уборной есть?
Мы хохочем.
– А потом, - говорит Меля сурово, - надо ведь еще подарки делать! Цветочки, картинки, конфетки, - а ну их- к богу! Вы мою тетю знаете, видели?
– Знаем...- вспоминаем мы не без содрогания.
– Видели!
– А можно с такой теткой подарки делать? Ну, это мы сами понимаем: нельзя. Вообще, в описании Мели, обожание - вещь не веселая, и нас это не прельщает.
– Вот учителей обожать легче!
– продолжает Меля.
– Это все делают... Ходить за учителем, который твой обожаемый, не надо. А если, например, сейчас будет урок твоего обожаемого учителя, - ты навязываешь ему ленточку на карандаш или на ручку, которые у него на столе лежат. И еще ты должна везде про него говорить: "Ах, ах, какой дивный дуся мой Федор Никитич Круглов!"
– Ну уж - Круглов!
– возмущаемся мы хором.
– Не хотите Круглова - берите других, - спокойно отвечает Меля.
– Хорошо! Я нашла!
– кричит Варя Забелина.
– Я Виктора Михайловича обожать буду! Учителя рисования. Чудный старик!
– Ну вот...
– огорчаюсь я.
– Только я подумала про Виктора Михайловича, а уж ты его взяла!
– Давай пополам его обожать?
– миролюбиво предлагает Варя.
– Можешь взять учителя чистописания, - подсказывает Меля.
– Нет, как же я буду его обожать, когда он на каждом уроке говорит про меня: "Что за почерк! Ужасный почерк!" А я вдруг его обожаю! Это будет вроде я к нему подлизываюсь.