В рассветный час (Дорога уходит в даль - 2)
Шрифт:
Но после этого случая Лида с сомнением говорит:
– Ох, смотрите!
– А что смотреть? Куда смотреть? За чем смотреть?
– сыплются на Лиду вопросы.
– Смотрите, как бы Дрыгалка чего-нибудь...
– Да что она может сделать, твоя Дрыга?
– А вдруг пойдет обходить квартиры?.. Ага, присмирели!
– торжествует Лида.
– Придет к тебе, Шура, - а у тебя сидят четыре наших ученицы! Как вы объясните Дрыгалке, почему они у тебя "незаконное собрание" устроили?
Мы на минуту теряемся. Молчим. Потом Олюня Мартышевская говорит очень спокойно:
– Я скажу: я
– А я скажу, - так же спокойно продолжает Броня Чиж, - я на той неделе у Саши книжку брала почитать - вот принесла.
– А я скажу: я Броню Чиж провожаю!
– радостно заявляет Сорока.
– Ну, а ты, Люба, что скажешь?
– спрашивает Лида у Любы Малининой.
– Что же мне сказать?
– говорит Люба в полном замешательстве.
– Ох, знаю, знаю! Я скажу: к нам домой собака ворвалась, страшно бешеная! Воды не пьет, и хвост у нее не вверх смотрит, а под живот опущен... Ужасно бешеная!
– Ну, и что?
– продолжает Лида свой допрос.
– Ну, я, конечно, испугалась и побежала - сюда, к Саше...
– На другой конец города прибежала?
– насмешничает Лида.
Вот какая правдивая, оказывается, Люба Малинина! Так и не научилась врать! Ничего, наш обожаемый институт - "наш дуся институт"!
– он еще и Любу обработает, дайте срок. Научится врать Дрыгалке, как мы все научились.
Так мы гадаем о возможном налете Дрыгалки на чью-нибудь квартиру. А Дрыгалка и в самом деле налетает: к Тамаре! Но тут Дрыга терпит жестокое поражение и, надо признать, только благодаря спокойной находчивости Тамары. Дрыгалка впархивает в квартиру Ивана Константиновича совершенно неожиданно. Проскользнув мимо оторопевшего Шарафутдинова, она внезапно появляется в столовой, где сидят Тамара и еще пять девочек из нашего класса. Тамара потом рассказывала, что Дрыгалка ворвалась, "как демон, коварна и зла"! К счастью, девочки только что пришли и еще не начали заниматься, даже книг не успели разложить на столе. Девочки повскакали со стульев, стали "макать свечкой", здороваясь с Дрыгалкой. Но Дрыгалка только рассеянно кивнула им головой, не переставая шарить вокруг "пронзительным оком".
И тут вдруг начинает говорить Тамара - самым ласковым и приветливым голосом:
– Здравствуйте, Евгения Ивановна! Это наши девочки ко мне пришли. Зверей посмотреть... Может, и вы взглянете?
– Зверей?
– бледнеет Дрыгалка.
– Как-к-ких зверей?
– А это дедушка мой, доктор Рогов, разводит зверей... Две комнаты зверями заняты. Очень интересно! Жабы, лягушки, змеи...
До черепах, саламандр и рыб перечень зверей не дошел: Дрыгалка рванулась в переднюю и как пуля выбежала из квартиры.
Девочки хохотали так долго и так громко, что Сингапур принял было это за истерику и с упоением начал в своей клетке хохотать, икать и квакать.
Этот случай сразу облетает весь наш класс и делает Тамару героиней дня. А главное, с этого дня весь класс начинает хорошо относиться к Тамаре. Конечно, она еще нет-нет да и "сфордыбачит" какую-нибудь "баронессу Вревскую" - правда, она делает это все реже и реже. И теперь ей это прощают: теперь она - своя, совсем своя, а что немножко "с придурью", так ведь с кем
– Страшная вещь!
– возмущается мой папа.
– До чего исковеркали детей! За что они полюбили человека? За то, что он - хороший, умный, честный? Нет, только за то, что талантливо соврал!
– Яков Ефимович...
– обижается Тамара.
– Я не соврала. То есть почти не соврала. Ну, малюсенько-малюсенько соврала: я сказала про змей, - а у дедушки змей нету... А остальное все - правда!
– Да, Яков, ты неправ, - вступается мама.
– Тамарочка выручила подруг. И не ложью, а находчивостью!
После этого случая мы принимаем меры предосторожности. Можно надеяться, конечно, что Дрыгалка больше не сунется в квартиру Ивана Константиновича Рогова. Поэтому мы переносим туда занятия моей группы и группы Мани Фейгель. Квартира большая: Тамара сидит со своей группой у себя в комнате, Маня ведет занятия в столовой, я - в кабинете. Для полной надежности в передней, прямо против входной двери, устанавливается террариум с жабами как устрашение для Дрыгалки, если бы она все-таки опять нагрянула. Лида Карцева занимается со своей группой у себя дома, но на эти часы мать Лиды, Мария Николаевна Карцева, ложится с книгой на кушетке в гостиной. Рядом с нею - ваза с фруктами, коробка конфет. Если Дрыгалка придет, Мария Николаевна усадит ее в кресло, станет угощать, "заговаривать ей зубы" и одновременно ласковым голосом звать к себе Лиду:
– Лидуша! Лидуша! Посмотри, кто к нам пришел! Какая гостья!
Это будет сигнал, чтобы девочки улепетывали по черному ходу.
Мария Николаевна очень увлечена игрой: ее просто огорчает, что все это - впустую и Дрыгалка не приходит!
– Лежу, лежу часами, - жалуется она своим детски капризным голосом, - а эта ваша колдунья не приходит!..
Но тут вдруг начинаются неожиданные события! И не в институте - и не в семьях учениц, - а в далеком мире, за тысячи верст от нашего города. Словно забили там в огромный колокол, и звон его загудел на всю Россию! Вся огромная страна содрогнулась и с гневом, потрясенная, прислушивается к его медному голосу.
На одной из больших перемен, когда мы завтракаем, сидя на излюбленной нами скамье около приготовительного класса, я вдруг замечаю в газете, в которую завернут завтрак Мели Норейко, печатные строки:
"...когда крестьянская девочка, Марфа Головизнина, бежала по лесу, она увидела лежащий поперек лесной тропы прикрытый азямом труп неизвестного мужчины. Труп был без головы, от которой уцелел только грязный клок волос... У трупа не оказалось ни сердца, ни легких - они были кем-то вынуты. На трупе были следы уколов. Обвинение утверждает, что убитый человек был мучительно обескровлен еще живым..."
Дальше прочитать я не могу: Меля держит бутерброд пальцами и закрывает продолжение своим мизинцем. Страшно заинтересованная этой мрачной историей с трупом без головы (я как раз перед тем прочитала "Всадника без головы" Майн Рида), я схватываю Мелю за руку:
– Убери пальцы с газеты!
– Что, что?
– пугается Меля.
– Какие пальцы? С какой газеты?
Я сама отвожу ее пальцы, чтобы прочитать продолжение. Но, как говорится, "увы!" - газета тут и обрывается: никакого продолжения нет.