В режиме отладки
Шрифт:
Рука привычным, наработанным годами, жестом пошарила вокруг, нащупала нечто стеклянное и продолговатое, ухватилась за него как утопающий за соломинку, и… разочаровано отпустила. Ибо найденная емкость была слишком легкой, чтобы в ней хоть что-то осталось.
Сделав над собой усилие, я рывком поднялся, открыл глаза и сел на кровать. Огляделся — и замер, пораженный открывшейся мне картиной.
Да-а-а! За такую квартиру моя супруга ни в жизнь не стала бы портить ни свою, ни мою кровь в бракоразводном процессе. Да и не было никакой супруги, если напрячь память. Потому как не сложилось у меня серьезных отношений с противоположным полом. Жена, дочь, потерянная работа — все это теперь казалось сном, ярким, но постепенно забывающимся. Реальность же была вокруг меня, и отнюдь не вызывала добрых чувств.
Вместо трехкомнатных апартаментов — обычная «однушка» в не менее обычной хрущевке. И без того невеликая по площади, она казалась еще теснее по причине захламленности и запущенности. Пол был завален бутылками, вопреки всем надеждам, пустыми; с бутылками соседствовали старые носки и другие элементы одежды, разбросанные как попало. Пружинная кровать с потемневшим от времени матрасом использовалась мной как спальное место. Постельное белье на ней, правда тоже было, однако выглядело оно скомканным, измятым и давно не стиранным. Картину убогой окружающей обстановки довершали старые, с выцветшим рисунком, обои.
Единственным приличным местом в комнате был письменный, или как его правильнее называть, рабочий стол. С выдвижными ящиками, видавшей виды табуреткой и, разумеется, компьютером. Компьютер работал, и, если мне не изменяла возвращающаяся память, он не прекращал работу круглые сутки. На экране в дикой пляске сменяли друг друга строчки с символами шестнадцатеричного кода.
Еще на столе располагалась литровая пластиковая бутылочка минералки. Полная. Схватив ее, я жадно припал губами к животворной влаге и не останавливался до тех пор, пока не выпил все до последней капли.
Минералка лишь облегчила мои страдания; для большего требовались более радикальные решения. Отложив бесполезную уже бутылку, я отправился на кухню. Которая, как оказалось, была не в лучшем состоянии, чем единственная комната.
Раковину давно и надежно оккупировала груда грязной посуды. На плите обнаружилась одна, почти пустая, сковородка с какой-то темной субстанцией — не то пригоревшей, не то присохшей до окаменения. Почуяв более сильного конкурента, из нее выскочил странствующий в поисках пропитания таракан.
А вот холодильник, напротив, поражал чистотой и обилием свободного места. Содержимого в нем было — пачка давнишнего маргарина, забившаяся в самый дальний угол морозилки и оттого избежавшая расправы.
Обескураженный, я присел на неровно стоящий посреди кухни табурет. Что ж, этого следовало ожидать. Вряд ли жилище патологического холостяка могло выглядеть лучше. Видимо, старик Почтальон не соврал — если, конечно, он существовал на самом деле, а не приснился с перепою…
Дребезжащий звук, тот самый, что разбудил меня, вновь, подобно выстрелу, разорвал мне голову — в сотый, наверное, раз… И только сейчас я определил источник звука. Сообразил, что им является дверной звонок. Осознав это, я медленной неуверенной походкой прошествовал к двери.
— Кто там? — хотел вежливо спросить, а де-факто глухо прохрипел я.
— Сто грамм! — рявкнул недовольный и грубый мужской голос, — ты будешь открывать или нет?
— Зачем? — не понял я.
— Да ты, алкашня, совсем съехал! — голос из недовольного стал рассерженным, — забыл, что сегодня день оплаты? Живо у меня на вокзал переедешь!
Заглянув в глазок, я узнал, а вернее, вспомнил незваного гостя. То есть, хозяина. А возвращающаяся память любезно подсказала мне еще один нюанс новой жизни. Оказывается, даже эта убогая квартирка — не моя, а человека с той стороны двери. По таким вот съемным квартирам я болтаюсь всю, прошедшую с окончания университета, жизнь. Свое собственное жилье я позволить себе не мог, ввиду отсутствия постоянного заработка.
Нехотя щелкнув замком, шпингалетом и еще какой-то запирающей дребеденью, я открыл перед хозяином дверь. Увидев меня, он брезгливо сморщился, а пройдя за порог, разродился потоком красноречия.
— Засрал всю квартиру, мать твою! Как в хлеву, блин! Да и сам — как главная свинья! Учти, Вован, если хоть один косяк — с вызовом ментов, или пожарных, я тебя так вздрючу… А че ты вообще встал, как «Рабочий и колхозница»? Любоваться на тебя что ли?
— А мне лучше уйти? — осведомился я робко.
— Лучше бы! Лучше бы тебя в младенчестве удавили! Ты платить будешь или в самом деле пойдешь?
— Ладно, — я направился в комнату в поисках денег. А хозяин прошел следом и, оглядывая обстановку, то и дело вставлял комментарий — в непечатных выражениях.
Почему-то я наивно решил, что деньги хранятся в одном из ящиков письменного стола. Но их не было — ни в столе, ни в шкафу, ни в карманах разбросанной одежды. В последних я обнаружил всего три предмета, представляющих хотя бы относительную ценность. Это были ключи от квартиры, пластиковая карточка, а также… визитка Почтальона. Видать, он и впрямь существует. И это доставленному им письму я обязан своим нынешним положением.
— Нету? — чисто риторически осведомился хозяин и, не дожидаясь ответа, завелся, — а откуда вообще им взяться? Че, молчишь, пьянь подзаборная? Неудивительно, что за квартиру платить нечем, у тебя ведь вон какие расходы!
И с этими словами он пнул одну из валяющихся на полу бутылок. Та коротко звякнула, столкнувшись со своими стеклянными «коллегами»… Вот тут-то ко мне и пришло спасение — долгожданное и с неожиданной стороны.
— Процесс завершен, — объявил компьютер металлическим, не выражающим эмоций, голосом. Хозяин проигнорировал этот сигнал; а вот я чисто инстинктивно подскочил к монитору. И не напрасно.
«На ваш счет переведено двести тысяч евро», — сообщала надпись на экране. Обычная надпись, без экзотических шрифтов, «ворд-артовщины» и прочих спецэффектов. Реквизиты счета, а также пин-код прилагались. Вот тут я окончательно вспомнил — и зачем мне пластиковая карточка, и… много что еще.
Вспомнил, как еще на старших курсах увлекся оборотной стороной информационных систем — невидимой большинству, и, при этом, определяющей. Как пресытившись традиционным программированием, я с головой ушел в мир кодов, воспринимаемых мной как руны загадочных волшебных заклинаний. Как потратил множество бессонных ночей на подбор ключей к «святая святых» банков, корпораций, и прочих обладателей лишних денег. Всех тех, чью сладкую жизнь неспособны испортить никакие экономические потрясения… Как засыпал под утро, призывая на помощь «зеленого змия» — все чаще и чаще. И как, наконец, решился провернуть по-настоящему серьезное дело.