В руках врага
Шрифт:
— Ты убил немало наших людей, — сказал второй — человеческое существо, исполненное по чертежам холодильника.
— Верно, — согласился Римо. — Если прибавить еще двоих, то это едва ли значительно повлияет на общее количество.
Оба мужчины вынули из карманов руки, держа в них пистолеты.
Римо сначала вырвал пистолеты из их ладоней, затем — ладони из запястий, а потом приложил обоих к стене, и их головы коснулись каменной кладки с одинаковым стуком и тут же превратились в ярко-алое обрамление плаката, призывающего с этой
Людмила уже собралась щелкнуть зажигалкой, когда до ее слуха донесся стук от соприкосновения голов и каменной кладки — она подняла взгляд и увидела, как обе головы стали дополнительным элементом достопримечательностей Парижа.
Она бросилась к Римо, который в этот момент бросал пистолеты в сточную канаву.
— О, я так волновалась!
— Ага, — отозвался Римо и, взяв ее под руку, повел обратно на улицу. — Я хочу с тобой об этом поговорить.
— О чем?
— Слушай, эти гамадрилы входят в тупик, а ты подаешь им явный сигнал взять меня за жабры. Вот что, если ты будешь продолжать свои попытки убить меня, нам будет очень трудно установить сколько-нибудь стоящие взаимоотношения.
— Это правда, — вздохнула Людмила и уронила голову, всем своим видом выражая глубокую печаль.
— Ну так что мы будем делать? — спросил Римо. — Измерять глубину чувств?
Людмила подняла на него сияющий взгляд.
— Договоримся, что я буду пытаться убить тебя только по понедельникам, средам и пятницам?
Римо покачал головой.
— Не-а, так не получится. Слишком сложно. У меня плохая память на дни недели и прочие такие вещи.
Людмила кивнула, вполне осознав всю серьезность возникшей проблемы.
— Ты же понимаешь, что единственная причина, почему эти ребята напали на тебя, заключается в том, что мне хотелось увидеть тебя в действии.
— Я так и думал.
— Чтобы я смогла выведать твой секрет.
— Понятно.
— Ты великолепен.
— Что ж, если я в форме, то неплохо выгляжу, — согласился Римо. — Смотри. — Он остановился и взглянул русской в глаза, одновременно взяв ее за локти. — Что у тебя за задание? Убить меня или узнать мои методы работы?
— Узнать твои методы. А потом тебя убьют другие.
— Так, теперь все прояснилось. Можешь делать все, что угодно, чтобы узнать мои методы, но только не пытайся меня убить. Идет?
— Мне надо подумать, — сказала она. — Может быть, это просто твоя грязная капиталистическая уловка в надежде уцелеть любой ценой?
— Верь мне, — сказал Римо, всматриваясь в ее фиалковые глаза напряженным взглядом, который раньше никогда его не подводил.
— Я верю тебе, Римо, — сказала она. — Я не буду пытаться тебя убить.
— О'кей, тогда по рукам!
— Но другие — могут! — сказала Людмила. Это было не предположение, а твердое обещание. Она бы никогда не заключила этот пакт с Римо, если бы другим русским было отказано в праве попытки убить его. В конце концов, что он о ней думает? Вот так, раз-два и перевербовал?
— Мне наплевать на то, что кто-то будет пытаться меня убить. Я просто хочу, чтобы ты не пыталась это сделать.
— Договорились, — сказала Людмила, протянув руку, и они с Римо обменялись официальным рукопожатием, словно были двумя дипломатами, проведшими долгие месяцы в кропотливой работе над бессмысленным и невыполнимым соглашением, которое не представляет интереса ни для кого, кроме них.
— О'кей. Что теперь?
— Едем ко мне в отель, — сказала Людмила.
— И?
— И мы займемся красивой, изысканной любовью. Будем измерять глубину наших чувств. — Людмила улыбнулась. Это была улыбка пробуждающейся юности. Это у нее очень хорошо получалось.
Римо кивнул, словно занятия любовью были наиболее логичным итогом заключенного ими перемирия. И они пошли рука об руку: Римо, устремив взгляд вперед, чтобы — впервые за долгие-долгие годы заняться любовью, а Людмила — раздумывая о том, чтобы найти способ выведать секрет его силы, и тогда кто-нибудь убьет этого американского маньяка.
Глава восьмая
Прошло двадцать четыре часа с того момента, как Римо покинул свой номер в гостинице, но когда он вернулся, Чиун стоял в той же позе перед теми же желтыми шторами, вглядываясь в то же яркое утреннее солнце за окном.
— Все правильно, — сказал Чиун, не повернув головы.
— Что правильно?
— Все правильно: ты отсутствуешь целую ночь, не удосужившись сообщить мне что-нибудь о своем исчезновении, а я не смыкаю глаз до утра и гадаю, то ли жив, то ли лежишь мертвый в каком-нибудь глухом переулке. В этом городе есть темный закоулок, где вечно валяются трупы, — откуда же мне знать, что ты не там? В особенности если учесть, что тот закоулок назван в твою честь — Свинячий тупик?
— Я был не там.
Чиун повернулся и торжествующе помахал указательным пальцем с длинным ногтем.
— Так, но разве я знал об этом? Разве ты удосужился мне об этом сообщить?
— Нет, — честно признался Римо.
— Неблагодарный!
— Что правда, то правда, — сказал Римо. Ничто не должно было испортить ему этот день, первый день отдохновения в его жизни, — даже этот несносный старый зануда Чиун.
Римо улыбнулся.
Чиун улыбнулся.
— А, ты просто шутки шутишь. Ты хотел известить меня о своем местонахождении, но не смог, да? Ведь так?
— Нет, — ответил Римо. — Я не думал о тебе со вчерашнего утра. Мне было все равно, волнуешься ты или нет. Кстати, если ты не мог заснуть, то что же тут делает твой спальный мат?
— Я пытался заснуть, но не смог. Так я волновался! Я уж решил даже отправиться тебя искать. Сам посмотри. Мат едва примят.
— Ты мог бы плясать на нем восемь часов кряду и не смял бы его, — мягко возразил Римо.