В садах чудес
Шрифт:
— Что, дочурка? — спросила Анна, усталая, убитая.
— Мама! — Марин громко шептала: — Мама, я боюсь! Я… Сейчас я шла мимо зеркала, — она с неподдельным испугом глянула на дверь, — и я… я увидела свое отражение! Но, мама!.. Я не могла его увидеть! Я еще не поравнялась с зеркалом! А отражение уже было! И это было мое лицо! Я боюсь! — Эти последние слова девочка прошептала совсем по-ребячески беззащитно.
Анна не стала успокаивать, разубеждать дочь, только усадила рядом с собой и крепко обняла… Марин прижалась к матери и снова зашептала:
— Мама! То, что случилось
— Земля сильно размокла от дождя… Он наступил…
— И ты думаешь, коса поднялась и лезвие ударило его в шею? Это могло быть? Ты думаешь?
— Ах, я ничего не знаю, Марин! Пусть в этом разберется следователь!
— Мама, давай уедем! Мама!
— Солнышко! Я тоже больше всего на свете хочу уехать отсюда и никогда больше не возвращаться сюда! Но ведь сейчас нельзя! Как мы можем оставить несчастную Барб! Похороны! Приедут старшие братья Дени! — Она тихо заплакала.
Тетка Мадлен решила, что девушка должна быть похоронена на местном сельском кладбище.
— Это странно! — заметил Поль.
Он, Мишель и Анна наспех обедали. Они чувствовали, что очень проголодались, и в то же время как бы стыдились того, что не потеряли аппетит.
— Не так уж это странно! — Мишель, низко наклонясь, вытирал кусочком хлеба тарелку из-под рагу, прежде чем положить на нее сыр. — Я и не полагал, что бедную девчонку увезут в фамильный склеп! Такового, по всей видимости, не имеется!
— А впереди у нас еще похороны Дени! — Анна откинулась на спинку стула.
— А впереди у нас, — Мишель произносил почти раздельно, и очень четко, — впереди у нас — отъезд отсюда навсегда!.
Господин Буасье из местного полицейского управления пытался проанализировать ситуацию. Откровенно говоря, ему не так уж часто приходилось заниматься расследованием преступлений. В тех считанных убийствах, которыми ему довелось заниматься, расследовать было нечего: муж из ревности пырнул ножом неверную супругу; в драке пьяных поденщиков один был убит. Все ясно! Как на ладони! Но все истории в семействе Л.!
В деревне старожилы рассказывали, что когда-то эти Л. были маркизами, им принадлежал замок, который сгорел в XVIII веке! Как-то так сложилось, что титул перешел к боковой ветви. Да, эти Л. не сохранили свой титул!
Буасье ущипнул себя за ус и насвистел короткую мелодийку на мотив «Все хорошо, прекрасная маркиза!»
Допустим, смерть девчонки — самоубийство. Но зачем? Почему? Кто-то довел ее? Например, эта Катрин замечает, что ее протеже (он хмыкнул), как бы это поточнее, изменяет ей с Дени. И попреками доводит девчонку до самоубийства. Да, но как быть с мнением доктора о странности этого самоубийства? Впрочем, сельский лекарь, можно ли его считать таким уж авторитетом!
Значит, доводит до самоубийства! Так!.. А парень?.. Явно несчастный случай! Ну, попробуем мыслить логически! Дени расстроен, растерян. Ему жаль Мадлен. И, кроме того, он боится, что его заподозрят. Из-за всех этих неприятностей он забывает убрать косу. И вот — несчастный случай! Логично!..
И вдруг Буасье пришла в голову довольно странная, хотя также логичная догадка: их кто-то убрал, парня и девчонку! Но кто? Буасье вовсе не был трусом. Но сейчас у него возникло ощущение: лучше держаться от этого дела подальше! Тем более, что формально нет никаких поводов вгрызаться во все это. Безупречное чувство, инстинкт самосохранения, подсказывало, что лучше держаться подальше!..
Буасье посмотрел на лежавший на столе протокол вскрытия тела Дени и машинально вновь засвистел «Прекрасную маркизу»…
Откуда это новое ощущение, будто не он сам логически (подчеркиваю: логически!) решил, что надо держаться подальше, а кто-то ему это внушает, грубо вбивает в голову?
Нет, чушь! С этой семейкой Л. можно сойти с ума!
— Все хорошо, прекрасная маркиза!.. Все хорошо, все хорошо!..
Тетка Мадлен, худая, высокая, в длинном черном платье, в шляпке с густой темной вуалью, казалось, явилась из монастыря XVII века, с его понятиями о чувстве долга и стойкости духа.
Она отказалась ночевать в доме, где гостила покойная племянница, и остановилась в небольшой местной гостиничке.
Мишелю, отправленному к ней «для переговоров», она явно и твердо дала понять, что не желает присутствия кого-либо из его семьи на похоронах Мадлен. Никто, впрочем, не обиделся. Все сочли, что этой женщине вполне могут быть неприятны люди, как бы не сумевшие уберечь ее молодую родственницу.
На следующий день хоронили Дени. Отчаянный плач его матери, молчаливое горе старших братьев. Они сказали Анне, что на время увезут мать. Анна удивилась деликатности этих простых людей. Они извинились перед ней за то, что ей теперь придется самой справляться с домашним хозяйством.
В церкви служили мессу. Заплаканную Барб под руки повели, усадили в скромный автомобиль Поля. С ней сели оба ее старших сына. Поль повез их всех на станцию.
— Мама! Мишель! Я хочу вам что-то сказать! Идемте! — Марин тянула за руку Анну в черном платье. — Это важно! Я знаю, что это важно!
Девочка тащила их за руки на дальний конец лужайки перед домом. Она казалась очень возбужденной, и это не нравилось ее матери и брату.
— Не надо так возбуждаться, Марин. Успокойся! Ну вот, дальше мы не пойдем! Говори! Что ты хочешь нам сказать?
— Я хочу сказать о тетрадке! О тех записях Дени! — Она сглотнула. — Ведь он не смог принести эту тетрадку! Но она, конечно, существует! А вдруг Барб увезла ее! Нам надо обязательно найти эту тетрадку! Мишель! У тебя есть ключ, мама? Надо обязательно найти! Может быть, тогда мы все поймем!
— Успокойся, Марин! — Мать осторожно пригладила растрепанные волосы дочери.
— Она права! — сказал Мишель. — Я и сам удивляюсь, как мы могли забыть! Хотя, впрочем, смерть — это такая скверная штука!.. Они не увезли вещи Дени. Я думаю, что найду эту тетрадь. Но, конечно, нам нужен ключ!