В сердце моем
Шрифт:
– Полчаса.
– Ладно, только, пожалуйста, поспешите.
Когда я подъехал к дому, двое полицейских стояли на веранде, разговаривая с буфетчицей Джин, которая, видимо, в то утро на работу не пошла.
– Я решила, что мне лучше дождаться вас...
– сказала она мне потом.
У стоявших с ней полицейских был вид людей, вынужденных заниматься пустяками, тогда как им это по чину и по должности не положено.
Были они рослые, самоуверенные, казалось, сама профессия защищала их авторитет от всяких посягательств.
– А вот и вы!
– произнес один из них; по его виду я заключил, что этот человек вполне доволен своим положением в жизни, что он уравновешен и привычки его сложились раз и навсегда.
– Да. Так что же все-таки произошло?
– спросил я.
– Две ваши жилички сцепились, потом одна из них нам позвонила.
– Миссис Скрабс, - пояснила Джин Оксфорд.
– Она самая. Потребовала, чтобы полиция защитила ее от соседки.
– От Фэс, - добавила Джин.
– Вот-вот. Мы приехали и разняли их. Сейчас они поливают друг дружку грязью; драться они больше не станут, просто им хочется отвести душу. Потом тут затесался чей-то муж...
Полицейский повернулся к Джин:
– Как зовут того парня, с длинной шеей?
– Мистер Скрабс - Перси, - ответила она.
– Да, да. Он обвиняет девушку, живущую наверху, что она ударила его жену в живот.
– У нее язва желудка, - заметил я, считая, что это сообщение должно пробудить к ней сочувствие.
– Да ну, язва желудка!
– усмехнулся полицейский.
– Судя по всему этому, желудку изрядно досталось нынче утром.
Он посмотрел на часы.
– Уже без двадцати пяти одиннадцать, - обратился он к своему спутнику.
– Да, я вижу, - откликнулся тот.
– Нам пора идти.
– И повернулся ко мне: - Обыкновенная драка с похмелья; если они опять сцепятся, успокойте их. Пошли, Тед.
Когда они ушли, Джин сказала:
– Фэс устроила-таки вечеринку. С того все и пошло.
– Устроила все-таки? Господи!
– я был вне себя.
– Здорово же она меня провела! Бог и верь после этого женщинам! А вы знали, что она и не подумает отказаться от своей затеи?
– Конечно. Своим отъездом вы ей развязали руки. Кто бы мог ей помешать?
– И какая же это была вечеринка?
– спросил я, смущенный своим легковерием.
– Известно какая, - сказала Джин.
– Вы должны были знать наперед, что здесь может случиться. Половина парней приехали пьяными. Сначала пели, танцевали, потом начали ссориться из-за девушек.
Я решила, что на всякий случай надо пойти туда. Я выпила с ними и сказала Фэс, что нора расходиться, не то явятся фараоны, но она уже ничего не соображала. Повисла на каком-то парне, глаза шалые, говорить с ней было уже бесполезно.
Почти никто из матросов не понимал по-английски, так что с ними тоже бесполезно было говорить. Расселись прямо на лестнице, бродили по передней. Беда в том, что уборная-то внизу. Двое парней свалились с лестницы на радость миссис Скрабс.
– Но наверх она не ходила пли все-таки не утерпела?
– спросил я.
– Не ходила. Она следила за ними из-за двери, подслушивала, подглядывала. Мне стало ее даже жалко. Я посоветовала ей лечь спать и не слушать, но уйти она просто не в силах была. Перси тоже все время бегал то туда, то сюда. По-моему, он и сам не прочь был повеселиться. Но он всю жизнь на такие развлечения только со стороны смотрел, и теперь ему кажется, что они отвратительны.
Потом одному матросу вдруг пришло в голову поднести миссис Скрабс стаканчик. Наверно, с ней еще никогда в жизни такого не бывало. Перси встал на пороге своей комнаты и стал гнать его. А матрос не понимал, он все пытался войти к ним в квартиру с бутылкой и выпить с ними обоими.
Перси и миссис Скрабс понятия не имеют, как обходиться с пьяными. Они его только раззадоривали, и он ни за что не хотел уходить. Ну тут уж я спустилась и увела его, дала ему крепкого кофе в своей комнате и завела разговор о его матери. Он был из тех пьяных, с которыми не трудно справляться, нужно только, чтобы они поверили, что ты относишься к ним с симпатией и готова их слушать.
Хуже всего было с девчонками. Всем им хотелось казаться эдакими искушенными светскими львицами - а доказали они одно: что так и не выросли, остались девчонками. До чего противно смотреть на пьяную девку!
– Когда же Фэс ударила миссис Скрабс?
– спросил я.
– А это было уже утром, когда ушли последние гости. Миссис Скрабс обозвала Фэс проституткой. Фэс стояла наверху, на площадке, и смотрела вниз, но когда услышала это слово, в два мига очутилась внизу.
Она кинулась на миссис Скрабс, тут выскочил Перси, и они сцепились уже все трое. Фэс позиций не сдавала. А я не вмешивалась, решила, пусть выпустят немного пары - им всем это будет только на пользу. Орали они друг на друга просто ужасно.
Фэс сначала сильно досталось, но потом она стала пинаться ногами. Ударила миссис Скрабс так, что та согнулась вдвое, и Перси попало, так что бедняга даже охромел. Тут-то миссис Скрабс и позвонила в полицию.
– Ну и местечко - мерзость какая-то, - вырвалось у меня.
– Что и говорить. Бросьте-ка вы это дело. Ничего хорошего у вас тут не получится. Я переезжаю, Долли нашла комнату с ванной в Парквилле, и я буду жить вместе с ней. Работу она, конечно, не сразу найдет, так что мне придется ей пока помогать. А вам мой совет: передайте дом, пока хоть какая-то мебель уцелела.
– Так я и сделаю, - сказал я.
Я подождал, пока Джин не скрылась из вида, и вошел в дом. Миссис Скрабс встретила меня с обиженным видом, Фэс - с молчаливым вызовом. Миссис Скрабс, смотря исподлобья, заявила, что покидает дом сегодня же. Фэс тоже, как она выразилась, "решила смотать удочки".
Я не выразил ни сожаления, ни удивления по этому поводу. Я тоже решил "смотать удочки".
Продажу права на аренду дома с обстановкой я поручил тому самому агенту с благочестивым лицом, который ввел меня сюда. Он равнодушно принял это поручение, сделав, впрочем, несколько замечаний насчет падения цен на аренду и заверил меня, что сделает все зависящее от него, чтобы я не понес убытка. Уходя, он пожал мне руку - на этот раз безо всякого значения.