В середине дождя
Шрифт:
— Надеюсь, я тебе аппетит не испортила? — спросила Аня.
— Еще как. Теперь кусок в горло не лезет.
Аня погрозила мне вилкой.
За окном, припадая каплями, словно пальцами, к стеклу, продолжал идти дождь. В кафе звучала музыка. Guns&Roses пели свою "Knocking on heaven`s door".
— "Море… В раю только и говорят, что о море" — процитировал я известный фильм.
— В десятом классе пересмотрела его шесть раз. Актер, игравший главную роль, мне очень нравился.
— Там два главных героя. Который из них? Маленький и волосатый?
— Ну-ну.
Она
— У нас в Архангельске до моря рукой подать. Насмотрелась. Наверно, в раю была бы хорошей собеседницей.
— Туда еще нужно суметь попасть.
Я пошутил, но Аня была серьезна.
— Это немного странно, но я хочу попасть в рай, — сказала она. — Конечно, прожив перед этим долгую жизнь. Поэтому часто анализирую свои поступки, даже мысли. Но я не святоша, не люблю показную добродетель. Просто мне удобней жить, не причиняя зла, не делая плохого. Это же так дискомфортно. В общем…
Аня некоторое время подбирала слова, потом с надеждой посмотрела на меня.
— Анют, я тебя понял.
Она вздохнула и снова взяла вилку. Я незаметно для нее тронул тыльной стороной ладони свою щеку. Щека пылала. Камин в моей голове перевели на усиленный режим.
Я глянул в окно. Дождь был похож на ожившую реку. Реку Неву. Не реву. Лоб был горяч, были горячи руки, горяча грудь. Мне захотелось снять свитер, снять майку, все снять. Анин голос был и звонок, и далек одновременно. Она сидела рядом, это было важно. Важно, что в чужом и мрачном городе я не один.
— Ты поел? — сказала она откуда-то издалека, но рядом. — Можем уже идти.
В автобусе мне стало еще хуже. Камин давно отправили на свалку, в голове разожгли масленичный костер. В горле сдавило. Хотелось замереть, заснуть. Аня пару раз что-то спросила, я не отвечал. Я смотрел в окно, где горячими каплями с неба падал расплавленный дождь. Потом Аня взяла меня за руку. Я непроизвольно сжал ее.
От автобуса к общежитию я шел, как в тумане, осознавая лишь то, что рядом идет Аня. Зайдя в комнату, я успел снять куртку, обувь. Сделать пару шагов. А потом потерял сознание.
Следующие пятнадцать часов я помню смутно, расплывчато. Это был бесконечно долгий сон с вкраплениями яви. Я потерял ощущение времени и места — казалось, я завис в неведомой реальности, ином измерении, словно персонаж Бредбери. Мне что-то снилось — я думал, что это явь. Я видел окружающий мир — но думал, что сплю. Я помнил о прошлом, но настоящее от меня ускользало. И было жарко, липко, тошно.
Рядом была Аня. Я все время чувствовал ее. Она мне снилась, и я видел ее вживую. Вот ее лицо склоняется надо мной — обеспокоенное, тревожное, нежное. Вот ее рука трогает мой лоб — приятная, холодная, мягкая. Она укрывала меня, переворачивала, держала за руку, я сквозь беспамятный морок ощущал ее тихое дыхание, ласковый шепот. Я приоткрывал глаза, мне хотелось что-то сказать, но я был нем.
Были звуки — чьи-то голоса, голоса призраков, подземных жителей, оживших вещей, чего угодно. В какой-то момент я почувствовал ужасный холод, но потом мне опять стало тепло. Я пробовал шевелиться, но было лень, было неудобно, я затихал и снова видел сны. Далекие страны. Другие города. Множество сказочных персонажей, убежавших из неснятых мультфильмов. Раздвоившиеся лица, что-то бормочущие на непонятном языке. Море и ослепительно белый песок.
Я привык. Я думал, это никогда не кончится.
Я пришел в себя, как мне показалось, внезапно. Сначала услышал дождь — он шел за окном, издавая невнятное шуршание. Я открыл глаза и постепенно начал различать окружающую обстановку — так в объективе постепенно наводится резкость. В комнате горело бра, царил легкий полумрак. Я увидел Аню.
Она сидела в кресле, напротив кровати, и читала книжку. Устроившись удобней, поджав под себя ноги, укрывшись пледом, Аня читала, переворачивая тихо шелестевшие страницы. На ней была блузка, волосы были забраны назад и закреплены заколкой. Одна прядь выбилась и упала на щеку. На шею падала неровная тень.
Я лежал неподвижно, наблюдая за ней. Мне было лучше, намного лучше. Теперь была только явь. Вскоре я осознал, что лежу на Аниной кровати под тремя одеялами, укрытый по плечи. На мне не было ничего, я лежал обнаженным.
Я шелохнулся, высунул руку, Аня подняла голову. Отложила книжку, подошла.
— Как ты?
— Уже лучше.
— А горло? Болит?
— Вроде нет.
Аня потрогала лоб. Рука была прохладной, мне хотелось, чтобы она держала ее вечно. Она отошла, взяла что-то со стола. Это был градусник. Я сунул его себе под мышку.
— Какой сегодня день? — спросил я.
— Всего лишь воскресенье, — улыбнулась она. — У тебя во сколько поезд?
— В девять вечера.
— Прошло не больше суток.
— А мне кажется, что прошла целая вечность…
По компьютеру тихо играла музыка. Я прислушался и узнал — это были Duran Duran с песней "Perfect Day".
— Ты меня вчера напугал… — сказала Аня. — Часто падаешь в обморок?
— Второй раз в жизни. Первый раз было шесть лет назад, в лагере.
Я поправил сдвинувшийся градусник.
— Думала позвонить тебе домой. Да домашнего твоего не знаю, а мобильный твой разрядился. Чтобы включить — код нужно ввести. Конспиратор.
Она посмотрела на меня.
— Но, может, оно и к лучшему. Что бы я сказала твоей маме? Боюсь представить этот разговор.
— А где моя одежда? — спросил я.
— На батарее. Сушится.
Некоторое время я молчал. "You just keep me hanging on, you just keep me hanging on…" — все пели Duran Duran. Аня забыла выключить в плеере опцию "повтор одной песни". А может, она специально так делала.