В сетях интриг
Шрифт:
– Хорошо, я буду там в половине седьмого.
Чтобы спокойно поговорить, он выбрал столик как можно дальше от эстрады. Там, к счастью, действительно было относительно тихо, по крайней мере, не требовалось перекрикивать музыкантов и длинноволосую певицу в серебристом костюме, распевавшую что-то такое современное, нелепое и задорное. Ира пришла вовремя. Судя по блеску ее глаз, который загорался при каждом слове о Жене, писатель видел, что бывший муж ей все еще не безразличен, и решил пойти на хитрость:
– Ирина, хочу быть с вами честным. Вашему шефу я сказал неправду. Я совсем не работник кадровой службы.
– А кто же вы?
– Я частный детектив.
Сначала ее ярко подведенные глаза округлились, потом заметались.
– А почему вы интересуетесь Женей? С ним что-то случилось? Ему что-то угрожает? – Тревога, прозвучавшая в ее словах, окончательно подтвердила догадку Павла. Вдовин ей не просто небезразличен, она, похоже, до сих пор любит его.
– Видите ли, – продолжал свою легенду писатель, – я работаю сейчас на крупную адвокатскую контору. Евгений – ее клиент. У него действительно неприятности, и, чтобы помочь ему, я должен собрать о нем как можно больше объективной информации. Вы понимаете меня? Объективной информации.
– Да-да, конечно, – закивала она. – Что именно вас интересует?
– Все. Все, что вы можете о нем рассказать.
– Все-все? Ну хорошо… Слушайте.
Он не прогадал. Через минуту Ира уже трещала без умолку, по всей видимости, давно не поднимала она тему о своем бывшем муже, и поговорить о нем сейчас ей доставляло истинное удовольствие.
– Он хороший, – уверяла Ира. – Просто попал не под то влияние. Я же его с самого детства знаю. Парень всегда был толковый, умный, сообразительный. Мы с ним в одном дворе жили, он меня на четыре года старше. Еще когда я мелкой совсем была, он приставал. Даже мамка моя ходила с его матерью разговаривала, чтоб отстал. Только мамаша его странная, до сих пор мне нервы трепет, с головой у нее не все в порядке…
– А что с ней такое?
– Да по гадалкам вечно бегает. Когда мы с ним развелись, и без того плохо было, а она еще стала кричать, что порчу нашлет. В общем, странная какая-то, черная женщина. Отец его умер давным-давно, от рака легких. Она сына с четырнадцати лет одна воспитывала. Особых денег не было, работала на рынке. Но он молодец, поступил в местный филиал университета – сам, без всяких взяток и репетиторов. Он еще в школе олимпиады по математике выигрывал… – Ира отпила вина из бокала и задумалась.
– А вы когда с ним сошлись? С детства?
– Ну, мне он всегда нравился. Он вообще всем симпатичен был, хотя, сами видели, на лицо совсем не красавец. Во дворе даже одно время была повальная влюбленность в него. Да и он гуляка еще тот. Пока в универе учился, со всеми перегулял. А я в это время тоже прилежно училась, только в художке. А потом как-то завертелось все. Я же знала, какой он. Думала, никогда на его удочку не клюну. У моей подруги день рождения был, ну, и мы все собрались на природе, у озера. Лето, жара, красота. Он тоже там был – общих знакомых много, хотя между собой мы не дружили. Ну, так, привет-пока. А тут он стал ухаживать за мной. То куртку на плечи набросит, когда ветер подул, то шашлык поднесет, то просто рядом поговорить подсядет. И так все галантно, так приятно – как бальзам на душу. Ленка, именинница, наблюдала, подмигивала мне, смеялась. Потом, на следующий день, бурно обсуждали вчерашнее – что Женька теперь на меня переключился. Смеялись, шутили. Никто и не думал, что что-то всерьез будет, и я первая. У меня тогда еще Вовка был – ну так, парень-то вроде ничего, со школы ходит чего-то за мной, ходит, робкий, застенчивый, ничего особого, но во дворе все уже его за моего парня считали.
– И Евгений?
– Он – не знаю… Вот, значит, очень мне запомнился тот день рождения. Как-то подсознательно запал Женька в душу. Что-то в нем было – то ли эта забота, чуткость по отношению ко мне. Он словно знал, как надо со мной обходиться, и делал все только в удовольствие. Я, конечно же, о том никому не сказала. Да и очень надо было – дурой казаться! Скажут – совсем головы нет, с бабником связываться. А потом мы с ним снова встретились, спустя полтора месяца где-то, на дискотеке, в баре. Тут уж он приударил не на шутку. Пригласил на медляк, потом с мальчиками они подсели за наш, девчачий столик. Он, разумеется, рядом. Прикасался рукавом, а у меня сердце сжималось. Вообще, если бы не его слава бабника, парень он был бы завидный. Во-первых, очень обаятельный. С ним все дружили – весь город, все его знали, все здоровались. Приятелей погулять – немерено, да и хороших верных друзей хватало. В компании – зажигала, шутник, весельчак. Никогда не был назойливым, всегда умел отходить в сторону, если чувствовал, что лишний. Правда, я не помню такого случая, чтобы он где-то оказался не на своем месте. А потом, он очень аккуратный. Всегда чистенький, ухоженный. Это очень странно с такой мамашей – она у него всегда не понять в чем ходит, в какие-то тряпки замотанная. Бррр, вспоминать тошно. А как легко находил дополнительный заработок! Никаких комплексов. Где он только не работал: и грузчиком, и таксистом, и менеджером, и супервайзером, все не перечислить. И как попадали к нему деньги, так и не задерживались. В любом баре все спускал, любитель погулять на широкую ногу. Оттого приятелей, желающих с ним потусить, всегда полно было. Вот и тогда он за столом угощал всех, балагурил, а я сидела как пьяная, глаз с него не сводила. Когда предложил проводить меня до дома, отказалась – послушалась голоса разума, твердящего, что надо бежать от него, и поскорее. Удрать, правда, так и не удалось – настойчивым оказался. Заболтал, заговорил и все же проводил. Наклонился поцеловать, а я бегом в подъезд. Всю трясет меня, на глазах слезы, но до двери доскакала и прямо перед его носом ее закрыла. Он стучать не стал – да и поздно уже было, у меня родители спали. Потом полночи я лежала и все думала, думала о нем, думала. Уже тогда втюрилась по уши, только признаться себе не могла. А он, представляете, на два дня после этого пропал. Два долгих дня, они мне вечностью показались. Как-то горела вся, и мысли только о нем, и рассказать некому – потому что стыдно, что о нем. Намучилась, напсиховалась, на родителей огрызалась, на подруг срывалась, вся на нервах была. А он на третий день после художки встретил меня, и с таким видом, будто обещал и будто я обязана с ним пойти. И я пошла и в тот же вечер поцеловать себя дала. А как же он целуется! Голова от его поцелуев кружится… Я на следующий же день позвонила Вовке и попросила больше не приходить. Тот, конечно, расстроился… А с Женькой какая-то сумасшедшая любовь была. Я с головой в омут прыгнула. Как меня, Павел, все отговаривали, если бы вы только слышали! Подруги пальцем у виска крутили, кричали, что я дура чокнутая, что он наиграется и умотает. Ленка, та вообще сплетни по всему городу собирала, а потом мне докладывала – и с той-то он гуляет, и с этой… Я сижу реву, а ничего с собой поделать не могу…
Ира на минуту замолчала, словно собираясь с мыслями. Писатель ее не тревожил. В ее рассказе было много лишнего, ненужных эмоций, неинтересных ему деталей, но он терпел и молча слушал. Он сочувствовал этой симпатичной девушке. Попадись ей другой человек, не такой, как Вдовин, она была бы верной и счастливой женой. А так – до сих пор одна, это и без объяснений понятно – раз с таким трепетом вспоминает о том, что было чуть больше десяти лет назад.
– Я вообще, честно говоря, до сих пор не знаю, изменял он мне или нет, – снова заговорила Ира после долгой паузы. – Все вокруг рассказывали о каких-то девушках, женщинах, с которыми он якобы крутил романы, но я видела, что он искренен со мной. Возможно, просто прикрепилась к нему такая слава, вот и болтали люди. Но он меня любил, это я точно знаю! Я ведь и в постель к нему не сразу легла, очень долго тянула. Он у меня первый, – последнюю фразу она произнесла почти шепотом. – А какие он мне красивые слова говорил! Я уверена, Женька мало кому такое скажет. Он – человек действий, а не слов. Да бабы к нему и без разговоров липнут.
– Ну, если он на вас женился, это о чем-то говорит, – решил поддержать ее Павел.
– Вот именно! – она благодарно взглянула на собеседника. – А как красиво он сделал мне предложение – поздним вечером, при свете звезд… И такую речь произнес. Вы знаете, – она вытерла краем рукава набежавшие слезы, – я счастлива просто оттого, что он был в моей жизни. Уверена, что не испытаю ничего подобного ни с кем больше. Знаете, я скоро выхожу замуж…
– Поздравляю! – поспешил сказать Павел.
– Спасибо! Мой будущий муж – тот самый Вова, помните, я говорила, еще в школе за мной ухаживал. У нас будет хороший брак, я уверена. Но без той страсти… Даже свадьба планируется совсем другая. С Женей мы расписались и прямо сразу после ЗАГСа улетели на Кипр. Тогда для нашего города это еще в диковинку было, а он сумел путевку достать, загранпаспорта оформить, и деньги у него были. Он к тому времени уже занимался бизнесом. Он – прирожденный бизнесмен! – добавила с гордостью и продолжала: – Ну а с Вовой у нас традиционная свадьба будет, с рестораном, со всеми бабушками-тетушками и прочими. Надо и их уважить, – она улыбнулась. – Тогда, после той свадьбы, ох и разобиделись все на меня! Мама моя и так была против этого брака, а тут еще и гостей не звали. Отец молчал, но, по всей видимости, полностью был согласен с ней. Она, когда узнала, такую истерику закатила! Плакала, кричала. «Где, – говорила, – твои глаза? Да он моральный урод! А ты за ним как собачонка бегаешь. Это он должен за тобой увиваться! Все наоборот!» Я молча терпела. Ночами в подушку плакала, а при матери не вздрогнула, чтобы не показать своих колебаний. Потом, после свадьбы, вернулись в город, сняли квартиру. Он меня хотел к себе затащить жить, к своей мамашке, но я с самого начала боялась ее как огня. Слишком уж странная… А мои родители месяца три подулись и успокоились. Правда, до сих пор нет-нет да и упрекнут…
Она замолчала, и, чтобы отвлечь ее от грустных мыслей и перевести их в нужное ему русло, Павел спросил:
– Ирин, а чем он занимался? Почему о нем так плохо отозвался ваш начальник? Мне показалось, он имеет зуб на Евгения…
Она тяжело вздохнула.
– Имеет, и не только он. Плохие дела здесь Женя наделал. Лучше сюда не показываться ему. Понимаете, тут не в том дело, что он плохой человек. Нет, он хороший, просто очень уж амбициозный. Очень уж ему хотелось всего и сразу. Денег особенно. Понимаете, он в нищете ведь вырос… Разве можно его винить, что он пытался заработать любым способом? Взять хотя бы то же телевидение. Ну, брал человек откаты, подумаешь! Все рекламщики на откатах сидят. А там такой скандал раздули! Пришлось ему уйти… А из-за чего они с моим шефом поссорились, я так и не знаю до сих пор. Федор так и не сказал, даже когда меня на работу взял, а это уже после нашего развода было.
Она замолчала. Неудивительно – разговор приближался к неприятной для нее теме. Писатель решил поддержать женщину, задавая вопросы:
– А сколько вы прожили в браке, Ира?
– Три года… Три года четыре месяца и двадцать один день.
– А как жили, хорошо?
– Хорошо, только как-то… неровно, что ли. То у нас все в шоколаде, Женя такой нежный, внимательный… А то вдруг нервничать начинает, грубит, вечерами пропадает где-то. А потом заявляется с букетом цветов ни с того ни с сего – и опять все хорошо… Только вот детей он не хотел. Я тогда о малыше прямо мечтала, уговаривала его, а он ни в какую – подожди, говорит, мы еще молодые, успеем, надо для себя пожить.