В шкуре зверя
Шрифт:
С некоторых пор довольные маги внушали Йонарду мрачные подозрения…
– А это… чья? – спросил он, проклиная себя за неспособность сдержаться.
– Это очень редкий зверь, – объяснил маг, изо всех сил налегая на мехи, раздувающие угли. От жаровни потянуло теплом. – Это бело-голубой хряк.
– Что?! – опешил Йонард. – Ты, отрыжка Таната, собираешься превратить меня в…
– В свинью, – невозмутимо закончил маг.
Внезапно до Йонарда дошло, что старик над ним просто потешается. Все эти сказки о женщине-пантере и о питоне-грабителе караванов – просто пыль в глаза. А он ему поверил, трясся, как щенок и, наверно, здорово развеселил лысого поклонника Сетха. Но больше такой радости он магу не доставит! Йонард выпрямился и сплюнул. С жаровни валил густой синеватый дым с тошнотворным запахом плохо выделанной шкуры. Маг бормотал что-то себе под нос, видимо, заклинание. Йонард огляделся в поисках подходящего оружия. Пожалуй, он загостился в Черной башне. Нельзя забывать о правилах хорошего тона. Пора вежливо попрощаться с хозяином и уходить. А по пути неплохо бы все-таки заглянуть в сокровищницу… А если там еще какая-нибудь пантера, то тем хуже для нее.
Йонард напряг свои могучие мускулы, шея затрещала, но на мгновение ему показалось, что толстый штырь шевельнулся в стене. Он удвоил усилия. В ушах шумело, пот заливал глаза, но германец не замечал ничего, Кроме этой маленькой железки, которая медленно, но верно уступала его звериной силе. Он остановился, чтобы несколько раз глубоко вздохнуть, и заметил, что маг больше не стоит в позе ишака, пьющего воду, а внимательно смотрит на него и молчит. Тем хуже.
– Слова забыл? – ехидно спросил германец.
Маг не ответил, продолжая смотреть в ту же точку. Йонард проследил за его взглядом и невольно вздрогнул. Штырь, наполовину вытащенный из стены, снова обрастал камнем прямо на изумленных глазах варвара. Заметив, что египтянин наблюдает за ним, Йонард выпрямился во весь свой огромный рост, сложил руки на груди и спросил, презрительно щурясь:
– Ты произвел дым и страшную вонь. Что дальше, отрыжка Таната?
– Увидишь, – загадочно обронил маг и тихо забубнил себе под нос, склоняясь над жаровней.
Йонард помимо воли прислушался, но слов не разобрал, уловив лишь четкий ритм речи.
Черный дым клубился под потолком, постепенно меняя окраску на серо-голубую и обретая некое подобие формы. Йонард вглядывался в висящее над головой облако и различал в его очертаниях низкий лоб. Взгляд скользнул вниз. Лоб плавно спускался вниз и заканчивался рылом. В воздухе маячили толстые ляжки и острые копытца. Маг поднялся с колен, из складок своей хламиды извлек длинный кривой нож и сделал резкое движение, словно взрезал свинье брюхо. Йонард невольно пригнулся, ожидая, что сейчас на него посыплются вонючие внутренности, но вместо этого шкура свиньи распласталась в воздухе и плавно двинулась к нему. На него! Йонард дернулся и глухо зарычал. Первобытная, звериная ярость проснулась в нем. Дым пеленал его, пригибая к земле, но германец упорно поднимался, сбрасывая с себя вязкую массу, рвал ее пальцами, зубами. Вся его воля, вся жажда жизни, все врожденное упрямство сплавились в единый порыв «Не сдаваться!», и варвар с яростным рычанием раз за разом отбрасывал наползавшую тьму, поднимаясь на задние лапы…
На что? Йонард внезапно обмер. С ним определенно что-то произошло. Глаза заволокло мутью и то, что он еще совсем недавно различал отчетливо, превратилось в скрытые туманом силуэты. Зеленоватый свет, так раздражавший его, пропал. Вместо него в комнате колыхалась серебристая дымка. Зато слух обострился чрезвычайно, Йонард мог бы поклясться, что слышит далеко внизу размеренные шаги стражников, копошащихся летучих мышей на чердаке, он слышал в отдалении щемяще-печальный волчий вой, и сердце откликнулось на эту древнюю как мир песню.
Что с ним? Что?
Взгляд его упал на египтянина, и Йонард возликовал. Маг, побледнев, отступал в угол, вытирая вспотевший лоб рукавом хламиды, и в маленьких глазках его плескались ужас и изумление. Цепи упали, и освобожденный Йонард ринулся вперед, даже не вспомнив о мече. В одном великолепном прыжке он достал своего врага, ударил его плечом в грудь, повалил и с наслаждением рванул зубами тощее горло. Соленый вкус крови показался ему отвратительным. Йонард опомнился и закружил по комнате в поисках своего меча. Что-то мешало ему, сковывало движения, и Йонард рванул зубами это что-то, даже не пытаясь сообразить, чем его связали. Поддалось оно на удивление легко и Йонард, извиваясь, освободился от остатков… собственной одежды.
С нарастающим ужасом он понял, что двигается как-то странно. Не то чтобы это причиняло какие-нибудь неудобства, отнюдь. В его теле была сила и ловкость, движения были полны грации и какой-то дикой красоты, и все же что-то было не так.
ОН ДВИГАЛСЯ НА ЧЕТВЕРЕНЬКАХ!!!
Попытка встать на ноги ни к чему не привела. Некоторое время он балансировал, как жонглер на канате, пытаясь удержать тяжесть своего тела, но не выдержал и с облегчением упал на передние… лапы! Он увидел их, и зарычал. Сам еще не до конца осознав, что он, Йонард СТАЛ ЗВЕРЕМ!!! Псом!
Мозг воззвал к Верховному Богу, но слова застряли в глотке, и наружу вырвался злобный рык.
В германце, вдруг пробудился и властно заговорил инстинкт. Тот, о котором Йонард-человек не имел ни малейшего понятия, но который был отлично знаком Йонарду-зверю. И этот инстинкт властно скомандовал: «Вперед!».
Йонард взлетел, как стрела, выпущенная из тугого лука, ударил в дверь могучими передними лапами и снес ее напрочь. В нос ударили острые запахи. Большинство из них было знакомо, но один, новый, показался особенно отвратительным. Звериная половина Йонарда без тени сомнения знала, что так пахнет человеческий страх. Здесь были люди! Стражники! Рассказ Керама оказался правдой – они появились ниоткуда, словно египтянин вытащил их из рукава перед тем, как умереть. Йонард бросился по коридору вперед.
Ненавистный запах подстегивал. Он был совершенно ясен, как какому-нибудь мудрецу совершенно ясна любая строка в десять раз прочитанном свитке.
Зверь увидел стражника у самой лестницы. Это он стоял тут со своей глупой железкой и боялся на всю башню. Чего? Зверя или вызвавшего его хозяина? Йонард опрокинул стражника без труда. Перепрыгнув через поверженного человека, он преодолел лестницу, промчался по длинному коридору, не обращая внимания на открытые двери, подозрительные шумы и мерзкие запахи, и вышиб еще одну дверь. Пахло немытым полом, звериными шкурами и кислым вином. Зверь вернулся и принюхался. Потянуло свежим воздухом. Это был запах свободы.
Во дворе зверя ждала засада. Он знал это так же точно, словно видел каждого человека сквозь толщу каменных стен. Запах страха, запах ненависти, запах железа – полудикий варвар различал их и раньше, но и вполовину не так остро. Он знал, кто и где его ждет. Он знал, как избежать ловушки. Он знал, что все они умрут еще до рассвета, возможно, пролив и его кровь. Он не собирался убегать. Даже в звериной шкуре Йонард остался воином!
Впереди показался просвет. Человек вырос будто из ниоткуда, массивным телом закрывая выход. Времени на раздумья у пса не было – позади слышался тяжелый бег охраны. Йонард, впервые пробуя на прочность свое новое тело, оттолкнулся и одним прыжком покрыл разделяющее их пространство. Передние лапы уперлись стражнику в грудь, и, как тот ни был силен, не устояв, упал. В воздухе пропела стрела, неся на острие вечную спутницу воинов – смерть. Йонард отскочил к стене и бросился вперед. Бледный лик луны освещал тусклым светом внутренний, мощеный булыжником двор. Повсюду были люди. Они размахивали мечами и факелами. Рослый воин взмахнул топором, но тут же взвыл от боли, падая навзничь. Йонард уже понял, как пользоваться новым телом и в считанные мгновения оказался на другом конце двора. Взвыли луки. Зверь припал к земле, и несколько стрел, едва не задев его, пролетели мимо. Вскочив, он услышал совсем рядом вздох и шум падающего тела. В темноте стрела угодила в кого-то из своих. Перепрыгнув через труп с торчащим из груди оперением, пес метнулся к стене одного из строений, но наткнулся на копье. Слепой случай спас ему жизнь. Воин в суматохе схватил копье не той стороной, и Йонард не замедлил воспользоваться этой промашкой. Человек упал с перекушенной глоткой.