В сладком плену
Шрифт:
— И я навеки останусь вашей пленницей? — в отчаянии воскликнула девушка. — Если вы буканьер, то почему я должна за вас расплачиваться? Это несправедливо!
— Буканьеров вешают, — молвил Келлз. — Между вашим уютным пленом и сырой тюрьмой с крысами есть разница, не так ли?..
— Как бы я хотела, чтобы вас повесили! — раздраженно пробормотала Каролина. — Значит, мне не получить свободу?
Никогда?
На лице Келлза отразилась внутренняя борьба, он почти сдался. Почти… Нет, кроме него есть другие люди, а Каролина так неосторожна…
— Завтра
— Вы хвастаетесь мной, как своей шлюхой! — вспылила девушка, вскакивая с места.
— Отчасти вы правы, — вздохнул Келлз.
— Вы дьявол! — И, всхлипывая, она бросилась прочь.
То был один из самых тяжелых вечеров, и тогда капитан решил снова уйти в море. Возможно, его убьют, и все уладится само собой. Он уже дал на этот случай распоряжения Хоуксу и ближайшим помощникам. В случае его гибели мисс Кристабель отправят в Лондон с письмом к поверенному Келлза, который должен о ней позаботиться.
Каролина не отошла и к следующему вечеру, поскольку весь день у нее пошел кувырком. Сначала кухарка умудрилась опрокинуть на пол тушеное мясо, которое девушка тщательно готовила, поэтому на ужин снова подали надоевшую рыбу.
Потом служанка, гладившая любимое платье Каролины, замешкалась и прожгла дыру на подоле. К тому же до самого полудня шел дождь, черепичная крыша протекла, и монотонное «кап-кап» разбудило Каролину ни свет ни заря. В довершение всего Хоукс попросил ее при встрече передать Келлзу, что бочонки для пресной воды найдены и уже готовы к тому, чтобы их наполнили и погрузили на судно. Значит, «Морской волк» скоро выйдет в море, а она по-прежнему останется в этом земном раю, точно птица в клетке.
Келлз сразу понял, что девушка подготовилась к встрече с ним. Сегодня на ней было одно из многочисленных платьев, которыми он буквально задарил ее, сшитое из бледно-голубого восточного шелка, отделанное кружевами на плечах и бриллиантами на груди.
— Прекрасная рыба, — похвалил Келлз и с одобрением добавил:
— Вам очень идет это платье.
— Рыбу не я готовила, — строптиво отозвалась Каролина, пропустив мимо ушей последнее замечание.
— Даже не вы ловили и чистили ее, — подхватил Келлз, — и все-таки она превосходна.
— Я счастлива, что вам нравится. Кажется, вы скоро собираетесь в плавание?
— Да.
— Вы хотите уехать, а меня оставить взаперти?
— Ну вот, опять, — вздохнул Келлз.
— Интересно, что скажут ваши люди, конечно, не преданные вам земляки, а пестрая толпа буканьеров из разных стран, если узнают, что вы совсем не ирландец, вынужденно подавшийся в морские разбойники, а благородный джентльмен из английского графства Эссекс?
Смуглое лицо капитана окаменело.
— Начнем с того, что они вам не поверят, — растягивая слова, ответил Келлз. — Тут много людей, которые поклянутся, что знали меня в Ирландии.
— Разумеется, ваши английские сторонники именно так и скажут, —
— Тогда вы узнаете еще одну «правду» обо мне, — с недоброй улыбкой ответил Келлз. — Вы с удивлением услышите, что вообще-то я испанец, приговоренный к смерти за ересь, но в последний момент помилованный и сосланный на галеры. И я сумею это доказать, если захочу.
— Вы действительно были на галерах?
Она знала, что иногда это случается, но ни разу еще не встречала человека, пережившего такое испытание.
— — Четыре месяца, семь дней и шесть часов. Я считал каждый час. Мне достались удары, какие лорду Томасу не могли привидеться даже в кошмарном сне. Поэтому не торопитесь распространять обо мне слухи, Кристабель. Иначе вас примут за очередную ревнивицу, которую я бросил. До вас уже были такие.
Сочувствие, зародившееся в ее душе к бывшему узнику испанской галеры, мгновенно исчезло.
— В таком случае я приложу все усилия, чтобы каждый на этом острове узнал, что между нами ничего не было, — холодно сказала она. — Никогда и ничего!
— Да, любыми средствами храните себя для лорда Томаса. — Оттолкнув стул, Келлз вышел.
Но выдавались и хорошие дни. Например, когда он взял ее с собой на верховую прогулку и они устроили пикник у горного ручья. Лежа на склоне высокого холма, они глядели на панораму Тортуги: на город, на порт, на корабли, стоявшие в бухте.
Келлз отпил вина из фляги и откинулся на локти, запрокинув голову к лазурному небу, а она клала ему в рот виноград.
— Хорошо бы нам встретиться в другое время и в другом месте, — вздохнул он.
— Хорошо бы. Когда мы были молодыми.
— А семнадцать лет уже старость? — засмеялся Келлз.
— Мне кажется, прошли годы с тех пор, как я здесь, — призналась Каролина. — Тут кругом — и в городе, и в людях — какая-то… суетность, что ли… — Она запнулась, не сумев объяснить, почему в буканьерском городке чувствуешь себя старше.
— Понимаю, я тоже это чувствую.
«Здесь я растратил свою юность, — думал Келлз. — Именно здесь, а не на испанских галерах. Там я был молодым, и, когда меня приковали к веслам, ярость моя вздымалась до самых марселей».
— Сколько вам лет, Келлз? — спросила Каролина, отшвырнув пустую веточку.
— Двадцать семь.
— А выглядите старше.
— У буканьеров трудная жизнь, — улыбнулся он, переворачиваясь на живот.
— Ваша-то жизнь не так трудна! — фыркнула девушка. — Множество слуг, лучший дом на Тортуге, женщины так и льнут к вам.
«Значит, все-таки заметила», — подумал Келлз.
— Мне нет до них никакого дела.
— Ни до одной? Никогда? — спросила Каролина.
Буканьер посмотрел на нее страстным взглядом. Она казалась такой юной, хрупкой в своем белом корсаже и желтой льняной юбке. Келлз решил подарить ей к этому наряду золотую цепочку, которая будет красиво блестеть на солнце.