Шрифт:
Глава 1. Вадим
Это было всегда. Так ему казалось. Он не знал, кто он, что он собой представляет, у него не было имени, не было прошлого, будущего. Было только настоящее, в котором тоже ничего не было. Лишь бесконечный белый туман, в котором он находился, то растворяясь в нем, то снова выделяя себя как нечто иное.
Вспышки осознания были болезненны, ему казалось, что он должен что-то вспомнить, но что? Постепенно стали появляться сны. Сны – первое слово, которое он вспомнил. Они повторялись и никогда ничего не проясняли. В этих снах он двигался, плыл, каждый раз приближаясь к одному и тому же месту.
Потом он почувствовал, что стремительно несется сквозь этот туман, как ему казалось, вниз, потом так же стремительно взмывает вверх. Хотя направления вниз и вверх были весьма условны. Он не ощущал ни своего тела, ни рук, ни ног. Он был сгустком энергии, несущейся неведомо откуда неведомо куда. И заканчивалось все одинаково: он испытывал невероятную, непереносимую душевную боль, страх, отчаяние. После вспышки боли на миг возникала картинка: кровавая человеческая клякса на асфальтовом дне узкого и серого двора-колодца. Потом следовал провал в сознании, затем все повторялось. Это происходило бесчисленное количество раз. Это было с ним как будто всегда. И ничего не осталось, кроме этого.
Постепенно, когда, казалось, прошло много веков, дней и лет, вспомнились другие слова: дом, дорога, дерево, темнота, мама, музыка, сестра. Проплывали смутные образы, картинки, похожие на тени этих слов. После того как картинка становилась четкой, следовала вспышка света и мгновенное возвращение в кокон тумана. Постепенно он пришел к выводу, что с ним случилось что-то такое, чего он не в силах понять.
Когда чередование боли, падений и взлетов, отчаяния и смутных образов, желания понять происходящее стало нестерпимым, он взмолился о помощи. Он не знал, кого зовет, он просто беззвучно кричал: «Услышь меня, кто-нибудь! Услышь меня!» И кто-то услышал, и появился. Это был друг. По крайней мере, он излучал тепло и свет. Рядом с ним было спокойно. Он выглядел как человек, только за спиной в разные стороны расходились шесть лучей. На нем была легкая облегающая одежда вроде комбинезона светло-серого цвета. Откуда-то из глубин памяти возникло детское, бабушкино: Шестикрылый Серафим.
– Да, меня зовут Серафим, – беззвучно сказал друг.
– А кто я? – спросил Вадим.
– Ты – человек.
– Что со мной?
– Ты здесь.
– Где?
– Мы называем это место междумирье или полустанок. Здесь находятся те, кто не может двигаться дальше. Называй меня просто Сим.
– Хорошо. Расскажи мне все. Я… умер? Как странно говорить это о себе. Подожди… Я, кажется, знаю, как меня зовут… или… звали? Тьфу, запутался совсем. В общем, я – Вадим. Мне восемнадцать. А ты кто?
– Я буду с тобой, пока ты во мне нуждаешься.
– А почему я не могу двигаться дальше?
– Ты нарушил закон.
– Какой закон?
– Нельзя отнимать жизнь.
– Я, что… убил кого-то?
– Да. Себя.
Вспышка воспоминания была очень болезненной. Он снова летел куда-то, кувыркаясь, бесконечно падал, не в силах ничего сделать. Волны жара сменялись спазмами ледяного холода, иногда тысячи игл кололи все тело, иногда накатывала тошнота. И все это длилось, длилось, длилось бесконечно долго. И в конце пути он увидел четкую картину, как будто смотрел откуда-то сверху: узкий серый и грязный двор-колодец, на асфальте внизу изломанное и неестественно вывернутое человеческое тело в луже крови. С ужасом, понимая, что это он сам, Вадим отчаянно завопил: “Си-и-и-м!”, – и перестал что-либо ощущать.
Когда он очнулся, мир вокруг изменился. Он уже не плавал в белом тумане, а лежал на мягкой траве, Серафим по-прежнему был рядом. Они сидели на лесной поляне, вокруг росли березы, клены, дубы. Вадим увидел наконец свои руки, ноги, тело. На нем была привычная одежда: джинсы и синяя футболка, на ногах старые кроссовки. Юноша осмотрел себя и убедился, что с телом все в порядке. Удивило то, что куда-то пропал старый детский шрам чуть ниже локтя, след падения с велосипеда. Тогда он сильно рассек руку об ограду газона. А сейчас кожа на этом месте была чистой и гладкой, как будто и не было никогда шрама. Неожиданно он вспомнил, что реально погиб, упав с крыши дома. И его пробила крупная дрожь.
– Как ты? – спросил Сим.
– Хреново.
– Я думал, ты не выдержишь. Не все могут перенести воспоминания.
Вадиму было так худо, что говорить не хотелось. Он уткнулся лицом в траву и долго лежал молча. Сколько это продолжалось, он не знал. Времени не было. Наконец он поднял голову, встряхнулся и сел. Серафим по-прежнему был рядом. Он безмятежно щурился, покусывая травинку.
– Слушай, у тебя что, других дел нет, кроме как торчать тут со мной? – спросил Вадим, стараясь быть вежливым.
– Ты и есть мое дело.
– Значит ты – мой ангел-хранитель.
Сим откинул голову назад и засмеялся. Когда он смеялся, его лицо менялось, как пламя свечи под порывом ветра. Вадим некоторое время с интересом наблюдал за ним, потом спросил:
– Это ты меня сюда притащил?
– Каждый приходит сам туда, куда он должен прийти.
– Я могу уйти отсюда?
– Ты сможешь идти дальше.
Вадим вскочил и направился к краю поляны. Дойдя до первых деревьев, он с ужасом обнаружил, что дальше ничего нет. Во все стороны, вверх и вниз простирался все тот же белый туман. Обойдя поляну по периметру и поняв, что она представляет собой что-то вроде островка в ватном океане тумана, он вернулся в центр, уселся и мрачно уставился на своего единственного собеседника. Тот внимательно смотрел на Вадима, и лицо его слегка светилось как пламя далекой свечи. Вадим ощутил приступ ярости и закричал, сжимая кулаки:
– Слушай, что ты мне голову морочишь? То закон нарушил, то можешь идти дальше. Куда идти? В молоко это?! Что мне делать?! Скажи, раз ты ангел!
– Нет, – возмутился Сим. – Я не говорил, что я – ангел. Это ты придумал.
– Да, а кто же ты тогда? Прилетел, сияешь тут, светишься, сидишь со мной…
– Я – человек.
– Ага. Так я и поверил. Слушай, может ты – инопланетянин?
– Да нет же, – терпеливо сказал Сим. – Я человек на следующем уровне развития. Все люди эволюционируют, продвигаясь от жизни к жизни.
– Ну, хорошо, – согласился Вадим, – если я умер, то где длинный темный тоннель, светящееся существо, бесконечно мудрое и доброе, встречающее меня? Где толпа радостных, жаждущих общения прапрабабушек и прапрадедушек? Где все то, о чем написано в воспоминаниях людей, переживших клиническую смерть?
– А, ты об этом…
Серафим смущенно потер переносицу и некоторое время молчал, как бы обдумывая, что сказать дальше.
– Понимаешь, для тех, кто сам лишил себя жизни, такого не полагается. Портал схлопывается практически мгновенно, и ты попадаешь в междумирье и ждешь в бессознательном состоянии следующего воплощения, в котором будешь повторять все сначала.