В ставке Гитлера. Воспоминания немецкого генерала. 1939-1945
Шрифт:
Несмотря на столь значительную отсрочку, германская сторона склонна была согласиться, что заверения Амброзио и его согласие с требованиями Германии продемонстрировали некий прогресс в позиции итальянцев. Риббентроп со своей свитой поехал обратно в Вортер-Зее, чтобы провести день-два в отеле «Шлосс», который, говорят, очистили от всех гостей. Кейтель со своим штабом провел ночь в поезде, а на следующее утро вылетел из Клагенфурта в «Вольфшанце».
Не успели мы вернуться в ставку, как свежие новости в тот же день поставили под сомнение доклад Кейтеля. Две итальянские альпийские дивизии прибыли в район Бреннера, и, вопреки недавним договоренностям о совместной защите дорог через перевалы, итальянцы потребовали теперь убрать немецкие посты. Это привело к новым серьезным разногласиям. С другой стороны, небольшие итальянские военно-морские силы энергично действовали в это время чуть ли не у Гибралтара. Из Южной Франции и даже с Балкан приходили донесения о хороших контактах между союзниками.
Ввиду столь противоречивых донесений мы в ставке снова настоятельно убеждали, что следует прояснить ситуацию, и в ответ слышали невнятное бормотание Йодля, что, мол, надо было совсем иначе вести переговоры и что он без труда добьется успеха в том, в чем мы потерпели неудачу в Тарвизио. Если вернуться к предложению, сделанному в Тарвизио, то там предлагалось на следующей встрече заставить итальянцев раскрыть свои карты, если мы
Новая встреча, которой мы искали, была фактически вызвана действиями самих итальянцев. 11 августа они вынесли известное решение вывести в Италию свою 4-ю армию из Южной Франции и несколько дивизий с Балкан. В ответ ОКВ потребовало обсуждения этих вопросов, подчеркнув одновременно, что оно рассчитывает «в таком случае внести полную ясность в стратегию Италии в целом и организацию командования для обороны Италии и южного бастиона «крепости Европа». Рим согласился на встречу и назначил своим представителем начальника Генерального штаба сухопутных войск генерала Роатту. Гитлер питал много надежд на появление по этому случаю с германской стороны не только Йодля, но и фельдмаршала Роммеля в качестве главнокомандующего немецкими войсками в Италии.
Результаты этих переговоров оказались не лучше, чем можно было ожидать в такой ситуации. Оглядываясь назад, понимаешь, что мало что можно было сделать, какими бы методами мы ни действовали, поскольку итальянцы, втайне от бывшего союзника, уже несколько дней находились в контакте с западной коалицией. С германской стороны встреча началась с появления полностью моторизованного батальона СС, сопровождавшего немецких генералов от аэродрома до места встречи. По прибытии этот батальон выставил кордон, в том числе и вокруг итальянской охраны. За открытыми дверями конференц-зала эсэсовцы маршировали строевым шагом туда-сюда мимо итальянских гвардейцев, превосходя последних ростом и шириной плеч. Когда германские представители заняли наконец свои места за столом, все они были вооружены. Йодль взял слово и, отбросив все претензии на вежливость, связал согласие Германии на вывод итальянских войск из Южной Франции с вопросом, «будут ли они задействованы против англичан в Южной Италии или против немцев на Бреннере». Роатта, сохраняя абсолютное спокойствие, высказал ряд обоснованных возражений против германской концепции, которая явно базировалась на плане «Ось», и настолько разнес позицию немцев, что в итоге вынудил Йодля к предложению оставить окончательное решение по рассматриваемому вопросу двум верховным ставкам. Таким образом, его большие надежды свелись к нулю, и сразу после обеда он телеграфировал начальнику штаба ОКВ, что «намерения итальянцев не более понятны, чем были до сих пор», добавив, что «наши подозрения небезосновательны как никогда».
Такой неопределенности суждено было продлиться еще несколько недель, и оба союзника тем временем делали все возможное, чтобы подготовиться к очевидным грядущим переменам. У нас все больше усиливалось впечатление, что итальянцы – или, во всяком случае, те из них, кто занимал высокие посты, – стараются парализовать любые передвижения вермахта, которые могли бы повлиять на заключение соглашений с западными державами. Все зашло так далеко, что Гитлеру пришло в голову, что они стараются запереть немецкие войска в Южной и Северной Италии, насчитывающие теперь около 100 000 человек, в определенных районах, где в назначенный час они смогли бы передать их западным союзникам в виде именинного подарка. Между тем германская верховная ставка спешила с приготовлениями к обороне Италии без участия итальянцев или даже вопреки их противодействию. Эти подготовительные меры охватывали все более обширные районы и все больше двигались в сторону использования силы.
Первым шагом стало разрешение фельдмаршалу Роммелю и его штабу пересечь 16 августа границу. Его зона ответственности ограничивалась на тот момент Северной Италией, в результате мы имели теперь в Италии два высших штаба, один позади другого, тогда как бок о бок и в тесной связи с ними находилась вся командная система Италии. В то же время, ввиду вечной нерешительности Гитлера, Йодль с Кессельрингом взяли ответственность на себя и отдали приказ последним войскам на Сицилии 17 августа вырваться оттуда с боями и переправиться на материковую часть. Предварительной договоренности между ОКВ и итальянским Верховным командованием, перед тем как принять это окончательное решение, не было. Довольно странно, что даже Гитлер принял это стратегически важное событие молча и, вопреки предыдущему опыту, смирился с неизбежным. Кессельринг все еще держал под контролем Апулию и расположенные там базы ВВС, так что ОКВ пришлось снова директивой от 18 августа обратить его внимание на угрозу, нависшую над прибрежным участком Неаполь – Салерно и прямо отдать приказ перебросить основную часть его танковых формирований к этому району. Одного из старших и самых опытных армейских командиров, генерал-полковника фон Фитингофа, в последнюю минуту назначили ими командовать, и тут же на месте был сформирован штаб 10-й армии [239] .
239
Записи в военном журнале штаба оперативного руководства ОКВ 8, 9, 18, 23, 25, 27 и 29 августа еще раз доказывают, что намерение было таково, что при появлении кодового слова «ось» Роммель возьмет на себя командование на территории всей Италии.
ОКВ не имело пока достоверной информации о том, что происходит между Италией и западными союзниками; поэтому мы продолжали торговаться с итальянским Верховным командующим и генералом Роаттой, сохраняя тем самым возможность для итальянцев остаться на стороне Германии. Таким образом, государства оси жили как несчастливые сожители в союзе, который потерял свою форму и смысл. Одна сторона зависела от западных союзников, которые медленно приближались; другая сохраняла решимость не стать государством, сделавшим первый шаг, ведущий к окончательному разгрому. Даже 4 сентября, на следующий день после высадки британцев на итальянском побережье в Реджоди-Калабрия, мы получили новые заверения от высших военных властей в Риме, а за день до этого, как выяснилось впоследствии, уже был подписан договор о капитуляции. В тот же день вдобавок к неразберихе и угрозе на Средиземном море поступил настойчивый призыв – еще один – прислать дополнительные силы, но теперь он прозвучал с востока, где после длительных и тяжелых оборонительных боев обстановка накалялась. Это заставило германскую верховную ставку пересмотреть свою
240
Гитлер все время был убежден в «предательстве», и его убежденность была недалека от истины. Однако в течение этого периода от него слышали ряд противоречивых высказываний. 17 августа он сказал генерал-полковнику фон Фитингофу, а 22 августа фельдмаршалу Кессельрингу, что имеет убедительные доказательства, а между тем 19 августа заявил Дёницу, что доказательств нет.
Заслуживают упоминания некоторые впечатления в большей степени личного плана. 31 августа генерал фон Ринтелен, который отлично нес свою службу, был уволен так, как это стало в то время уже обычным: его преемник появился в дверях без доклада с письмом от Кейтеля в руках. Ринтелен всеми силами старался получить назначение на фронт, но его отправили в отставку до окончания войны, следуя особым указаниям Гитлера.
Мне пришлось покинуть ставку 5 сентября для хирургической операции. Я полагал, что буду отсутствовать три месяца, и потому настоятельно просил найти за это время кого-то на мое место, что мне неоднократно обещали. На этот раз мне действительно казалось, что мне найдут замену, но, пока я находился в госпитале, Гитлер издал приказ, о котором я уже упоминал. В нем говорилось, что около двадцати перечисленных офицеров высших штабов должны оставаться на своих постах до тех пор, пока идет война; в список вошли Йодль, Цейцлер, Хойзингер и я.
Принца Филипа Гессенского держали поблизости в зоне 1 верховной ставки. На следующий день после падения Италии он вышел из барака и увидел, что его ждут гестаповцы, и был арестован. 10 сентября Геббельс записал в своем дневнике: «Фюрер вынес правильные решения относительно королевской семьи; принца передали в штаб-квартиру гестапо в Кёнигсберге».
Глава 4
Война на два и более фронтов до конца 1943 г
После всех предыдущих потрясений третий глубокий кризис 1943 года, капитуляция Италии, был воспринят в германской верховной ставке спокойно. Тем не менее он ознаменовал собой крах гитлеровской европейской политики. Вечером 8 сентября ОКВ разослало кодовое слово «ось», введя в действие приказы, которые готовились в течение нескольких месяцев и были обновлены ввиду сложившейся ситуации 29 августа. Они касались всего Средиземноморья – от Лионского залива до Крита и Родоса, и согласно им всю ответственность за оборонительные меры в этом регионе Германия полностью брала на себя. На следующий день стало ясно, что великая передача наследства Италии проходит гладко благодаря не только работе штаба оперативного руководства ОКВ, но и разумным и умелым действиям немецких командиров на местах, а также – не в последнюю очередь – благодаря западным союзникам, которые нарушили план правительства Бадольо тем, что раньше времени объявили о капитуляции, не сумели осуществить план по высадке американского парашютного десанта в районе Рима и ограничились десантной операцией в южной части материковой Италии. Единственной серьезной неудачей плана «Ось» стало то, что наши флот и авиация не смогли помешать итальянскому флоту перейти на сторону противника: он пошел на Мальту и там сдался. Надежда Гитлера на то, что большое число молодежи, воспламененной, как он полагал, духом фашизма, отправится добровольцами в вермахт, тоже оказалась ошибкой. Большая пропаганда велась в связи с освобождением Муссолини, но и оно обернулось разочарованием. Когда вскоре после своего освобождения Муссолини прибыл в ставку, это был явно сломленный человек, который был уже не в состоянии оказывать действенное влияние на итальянский народ. Даже Гитлер смотрел на него теперь как на поверженного титана, надежно охранял и разрешал появляться на людях только тогда, когда считал это полезным. Муссолини предлагал, например, сформировать новую армию численностью порядка пятисот тысяч человек, но Гитлер урезал его запросы до четырех дивизий и какого-то небольшого количества частей ВМФ и ВВС.
Вначале в германской верховной ставке не было твердого мнения относительно того, каким может стать следующий шаг западных союзников. Вечером 8 сентября, когда несколькими часами ранее были обнаружены громадные конвои, двигавшиеся к западному побережью Италии, мы считали, что «высадка противника вблизи Рима более вероятна, чем высадка в Неаполе». Наши собственные намерения, однако, оставались прежними, и их четко выразил Йодль, который записал: «Самая неотложная задача – вытащить 10-ю армию и люфтваффе из Южной Италии» [241] . Это замечание важно по двум причинам: во-первых, оно показывает лживость многочисленных обвинений ОКВ в том, что оно бросило в беде главнокомандующего на Юге вместе с его войсками или даже готово было пожертвовать ими; во-вторых, доказывает, что по-прежнему было намерение вести оборону Италии на рубеже, проходившем гораздо севернее. ОКВ обвиняют также в том, что оно отказало главнокомандующему на Юге в его просьбе немедленно перебросить из Северной Италии на юг две танковые дивизии для нанесения контрудара противнику, высадившемуся ранним утром 9 сентября в заливе Салерно. Если так сделали, это было абсолютно правильно. Расстояние было громадное (около семисот километров), а кроме этого, были и другие серьезные факторы, которые делали подобную переброску невозможной. Более того, весь опыт Второй мировой войны, как в Европе, так и на Дальнем Востоке, показывает, что, скорее всего, даже с таким подкреплением мы не смогли бы остановить прочно закрепившегося там противника. Во всяком случае, когда главнокомандующий на Юге заявил 12 сентября, что он собирается «сбросить противника в море», едва ли могло показаться, что он испытывает нехватку сил. Хотя это и выходило за рамки полученных им указаний, но, несомненно, было бы самым лучшим решением. Оно давало знак, какой должна быть в будущем наша тактика в Италии. Гитлер немедленно провозгласил, что «главнокомандующий на Юге разгромит противника, высадившегося в Салерно», но ОКВ, придерживаясь принятого плана, сумело добавить: «Даже если эта цель будет полностью или частично достигнута, основная часть войск должна затем сосредоточиться в районе Рима» (прежде чем продолжить отход). В дневнике Геббельса 10 сентября говорится: «Естественно, нам не удержать Южную Италию. Мы должны отвести войска на север за Рим. Теперь мы займем оборонительный рубеж, который всегда намечался фюрером, а именно – Апеннинские горы… Целью наших военных операций должно быть высвобождение нескольких дивизий для Балкан. Без сомнения, авангард англо-американских сил вторжения будет замечен на этом направлении в самом ближайшем будущем».
241
Военный журнал штаба оперативного руководства, 8 сентября 1943 г.