В стране слепых я слишком зрячий, или Королевство кривых. Книга 2. Том 2. Обвал
Шрифт:
– Пусть увидят, мы, кажется, женаты… – задыхаясь, забормотал я, сжимая её. – Или все твои знают, какой я гадкий гомосексуалист, а наш с тобой брак чистая фикция?
– Фикция? Что ты плетёшь… когда это он стал фикцией?! Да ты что… Господи… – она с усилием вытянула руки. – Теперь, по-моему, наш брак стал… сплошной фрикцией…
– Поцелуй меня… поцелуй меня! – сходя с ума, шептал я и тянулся к ней, а она продолжала пытаться отодвинуть меня.
– Перестань… перестань, Марк, ну… что ты, как… да у меня месячные! Стой…
Действительно, у меня на пальцах
– И что? Я умру, если мы сделаем это? Или ты умрёшь? Что такого…
Но тут нас позвали от дома, в ещё пустом лесу голоса раздавались гулко с эхом. Пришлось отпустить её, потому что на нас смотрели, усмехались, переговариваясь.
– П-прости, я…
Мы пошли рядом, Таня пыталась поправить платье.
– Ты… мне кажется, мы были намного счастливее, когда…
– Когда мы не трахались? – зло сказал я, потому что каждый шаг причинял мне боль, ходить с эрекцией, особенно с такой длительной, не слишком удобно. – Может, ты хочешь, чтобы я тоже нашёл себе для этого кого-то другого? Парня, например?
– Это твоё дело.
Я зло развернул её к себе за локоть.
– Моё? Ты отказываешься от меня?! Всё, твой герой приехал в Москву и я больше не нужен… – я отпустил её, останавливаясь и переводя дыхание, чувствуя какую-то слабость. – Прости, я веду себя как баба…
– Да нет… – выдохнула Таня. – Это я… неправа. Но всё это как-то… обременяет.
Мы снова пошли к дому мимо пруда, куда ещё не прилетели утки, возвращающиеся сюда каждое лето.
– Когда-то твой отец на этом месте говорил мне, что он бесчувственный человек, что он никого не любит, а это было не так. Он очень любил тебя и Наталью Ивановну, и родителей тоже любил… Вот так и ты ошибаешься на свой счёт, что ты асексуален, как ты говорил когда-то.
Ох, ну только сеанса психоанализа мне и не хватало.
– Тань, я абсолютно асексуален, в том, что касается всех людей на земле, кроме тебя. Я как ключ, который подходит только к твоему замку. Без тебя я бессмысленный кусок металла, который просто надо выбросить.
– Может ты поэт, Марковкин? «Я поэт, зовусь я Цветик»… Сбавь обороты, правда, я… мы с тобой… я не знаю, открыли новую главу нашей жизни, и я… я теряюсь, как и ты. А… Володя…
– Ты так любишь его, что это заставляет тебя меня мучить? – выпалил я дрогнувшим горлом.
– Я не понимаю, почему ты вдруг взялся мучиться.
– Я сам этого не понимаю.
Таня вдруг остановилась и повернулась ко мне, подняв руку к волосам, её пальцы подрагивали.
– Я… наверное, всё надо было сделать тайно, чтобы ты… я не подумала, что тебя это может взволновать.
Мне хотелось встряхнуть её и крикнуть в лицо: «Да нет у тебя никаких тайн от меня!», но я ничего не стал говорить, пусть пребывает в неведении.
– Ты хочешь развода? Это… наверное, будет правильно.
– Ты хочешь этого, чтобы выйти за него?! – задохнулся я, у меня даже голос осип.
– Я хочу не быть замужем. Когда мы женились, это было главным. Я не хотела быть замужем, и не хочу… Мне нужен был друг и ты был моим другом, но теперь… это стало превращаться во что-то… опереточное и утомительное. Я так не хочу. На это у меня нет душевных сил.
Я остановился, я не мог уже идти.
– Как ты холодна… ты не понимаешь, что… я живой, как и ты! – воскликнул я сквозь задушенное горло.
Таня остановилась тоже и посмотрела мне в лицо.
– С чего ты взял, что я живая? – вдруг без голоса спросила она, бледнея.
– Таня… – вздрогнул я, вспоминая всё, что она рассказала мне в нашу первую брачную ночь, Боже мой, а ведь я всё забыл. Она… сексуальный эльф, не настолько эфемерное создание, как кажется, когда смотришь на неё, и там под этими оболочками в её душе спрятаны и боль, и страх, а я… схожу с ума от ревности, как обычный муж. Но она не обычная женщина, не обычная жена. Она как моё второе я, она всё знает обо мне и всех моих делах, но, главное, обо мне самом.
Она права, она сразу сказала, что ей это не нужно, потому она и вышла за меня, из моей корысти. И какого чёрта я так поглупел, что стал устраивать ей сцены? Мне нужен развод? Она мой единственный по-настоящему близкий человек, и я отталкиваю её?
– Прости меня, – вдохнул я, выпрямляясь. – Я не должен… я не буду больше. Вот прям обещаю и клянусь, никаких Отелло. Ромео более симпатичный персонаж, чем старый мавр…
А Таня вдруг заплакала и, шагнув ко мне, обняла поперёк живота, прижимая лицо к моей груди, вот и, слава Богу, а то – развод, да ты что?! Я обнял её плечи, притягивая к себе, и наклонился к её шёлковым волосам, скользящим у меня под пальцами.
– У тебя есть только один способ успокоить меня теперь, когда я лишился невинности, – прошептал я.
Таня прыснула и засмеялась, тряся плечами, подняла лицо ко мне:
– Так хочешь секса?
– Хочу. И прямо сейчас, – тоже засмеялся я.
Наконец, мы пришли к столу, держась за руки, заключив новый договор. Кто-то пошутил на наш счёт в том смысле, что у нас весна и, похоже, второй медовый месяц, мне так и хотелось им сказать, что не второй, а первый. Вот бы вытянулись лица… Но… эти люди и так знают о нас чересчур много…
… – Что у тебя происходит, Таня? Мне кажется… или ты решила последовать моему совету и, наконец, спишь со своим мужем, как полагается?
– Ох, Платоша, ты такой умный и проницательный, Боже мой, – усмехнулась Таня.
– Вот и правильно. Секс – инструмент, помогающий во всём, но в семейной жизни это первое средство от всех бед.
– Что-то не похоже, что ты этим средством пользуешься, твоя жена производит впечатление неудовлетворённой женщины, – сказала Таня, показав мне глазами, как Вика, оживлённо размахивая руками, что-то рассказывает Марку. Выглядели они при этом так, будто Вика вот-вот пуститься в пляс, а он решает, глядя на неё, просто тукнуть её по темени или достать всё же пистолет. Почему мне пришла в голову эта мысль? Сомневаюсь, что Марк оружие в руках держал когда-нибудь, кроме уроков НВП, и уж точно ни с кем не дрался.