В Стране странностей
Шрифт:
В другой раз у подъезда большой школы мне повстречалась группа школьников и школьниц, очень развязных и шумных. У девочек ярко выделялись накрашенные губы, на пальцах блестели кольца. Головы мальчиков украшали пышные гривы. И те, и другие курили — не тайком, а открыто, с вызовом.
Как же случилось, что чудесные ребята, которых начальная школа старается воспитать честными, трудолюбивыми, умелыми, превращаются в развязных свинтусов?
Я недостаточно знаю жизнь Швеции, чтобы полно ответить на это. Но из разговоров с учителями, с родителями, наконец, с самими школьниками кое-что мне стало яснее.
В
Некоторые юные шведы берут за образец поведения отнюдь не учебник религии. Они читают книжки и смотрят фильмы, где героиня с шиком курит сигареты и пьет виски, где герой стреляет, колет, рубит, режет, где щелкают наручники и свистят пули.
Ступени у входа в Концертный зал Стокгольма — излюбленное место сборищ молодежи.
В детских садах ребят приучают к «всамделишным» рубанкам и молоткам. А в витрине магазина игрушек среди плюшевых зайцев и обезьян красуются маленькие наручники, тоже почти «всамделишные». Они приделаны к плакатику, на котором изображена схватка полицейского с ловким гангстером.
Книжки, фильмы, игрушки — глупейшие и вреднейшие. Но ребята читают несусветную чепуху, замирают от ужаса в зрительном зале кино, играют наручниками. А потом…
А потом — скандальные происшествия на улицах, угон чужих автомобилей, тайные выпивки, разбитые магазинные витрины, вой сирен полицейских машин… Школьники старших классов «бунтуют». Почему, зачем? Попав в полицию, многие из них отвечают на этот вопрос: «Скучно. От скуки».
Школа дала этим ребятам знания. Они не только разбираются в алгебре или тригонометрии, но умеют строгать доски или чинить электрическую проводку, они говорят на двух-трех языках. Но, должно быть, школа не помогла им увидеть настоящую цель жизни, достойную человека, цель, которой стоило бы отдать силы, растрачиваемые на «бунты».
И не от душевной ли пустоты в богатой Швеции многие лишают себя жизни? По числу самоубийств шведы занимают одно из первых мест в Европе.
Стокгольм работает
В Стокгольме около тысячи шестисот фабрик, заводов, мастерских, в основном небольших, где трудятся от сорока до ста человек. Но есть в шведской столице и крупные предприятия, на которых заняты тысячи людей. Это заводы фирмы «Эрикссон», «Атлас Копко», «Электролюкс», «Альфа Лаваль». Стокгольмские фабрики и заводы делают электротехнические приборы, станки, телефоны, холодильники, горное оборудование, сельскохозяйственные машины, строят суда, собирают автомобили, печатают книги, шьют костюмы и ботинки, вырабатывают лаки, краски, духи, мыло и многое другое.
На всех шведских фабриках и заводах, где мне приходилось бывать, много общего. Например — чистые дворы. Нигде не наткнешься на кучи хлама, разбросанные ящики, ржавое железо.
В цехах — та же чистота и порядок. Станки стоят не тесно. Не все они новые — при шведской аккуратности и расчетливости машины служат долго, и их неохотно меняют. Прежде чем сменить машину или поставить новую, хозяин десять раз подсчитает, будет ли это выгодно.
На заводе, где делали ванны и тяжелое фаянсовое оборудование, всюду действовали конвейеры. Но в одном месте стоял парень, похожий на боксера тяжелого веса, и, играя мускулами, неторопливо брал весившие десятки килограммов детали. Он поднимал их, поворачивал и ставил на другой конвейер.
Я спросил, почему тут нет какой-нибудь подходящей машины. Инженер ответил:
— Если вам угодно знать, на этой операции ручной труд нам выгоднее. Эксплуатация машины будет стоить дороже, чем мы платим этому человеку.
Заводы «Альфа Лаваль» раньше располагались в самом Стокгольме. Несколько лет назад были построены новые заводские корпуса в двадцати пяти километрах от города, где земля гораздо дешевле. «Альфа Лаваль» входит в крупный международный концерн, предприятия которого есть в двадцати четырех странах, в том числе в Австралии, Аргентине, Новой Зеландии, Южной Африке.
Правление главного завода под Стокгольмом похоже на дворец, стоящий среди подстриженных газонов и благоухающих роз. Недалеко от входа — глыба с рунами:
«Эрик и Хольм поставили этот камень в честь Бьёрна, их отца, надеясь, что бог ему поможет».
Не знаю, как отцу Эрика и Хольма, но концерну «Альфа Лаваль» бог определенно помогает. Густав Лаваль, сконструировавший в прошлом веке первый центробежный сепаратор для отделения сливок от молока, едва ли мог предполагать, что его изобретение в руках предприимчивых людей послужит для создания крупнейшей монополии, продающей свой товар более чем в ста странах.
Заводы «Альфа Лаваль» оборудованы по последнему слову техники. При цехах — лаборатории. Да и в цехах, как в лабораториях: все сверкает, рабочие — в белых халатах.
Теперь концерн выпускает уже не только сепараторы для ферм, но и доильные машины, автомобильные кузова, кухонные плиты, косилки для газонов, раковины для водопроводов и даже дорожные знаки.
Итак, город работает.
Фургоны с товарами выгружаются у магазинов и складов. Грузчики катят белые рулоны бумаги в подвалы типографий. Точильщик поставил свою велосипедную тележку возле колбасной, длинный нож блестит на солнце.
Стучат пневматические молотки на верфи. В порту выгружают песок, строительный камень, мешки с цементом. На причалах вертятся мальчишки. Они ловят рыбу, снуют между кипами товаров, охотно бегают за пивом для грузчиков, лакомятся помятыми апельсинами из разбитого ящика. Может, эти ребята станут моряками — они, во всяком случае, мечтают об этом.
Но что за кавалькада пересекает прибрежный парк по усыпанной песком дорожке? Верхом на выхоленных лошадях, в изящных спортивных костюмах молодые люди и девушки совершают предобеденную прогулку. Знают ли эти надменные всадники и всадницы, что такое труд ради хлеба насущного?