В субботу вечером, в воскресенье утром
Шрифт:
– Ну что ж, – подхватил Болтун, – посмотрим, умеешь ли ты пить. Проигравший оплачивает счет.
Артур не колебался ни минуты. Дармовая выпивка есть дармовая выпивка. К тому же он всегда завидовал незаслуженной славе хвастунов и надеялся и себя показать, и его поставить на место.
Тактика Болтуна была точна и продуманна, это Артур вынужден был признать. Они кинули жребий, и моряк, получив право первого хода, начал с джина. Но после седьмого стаканчика перешел на пиво – пинтами. Артур с удовольствием выпил джина и тоже налег на пиво. Довольно долго казалось, что спор идет на равных,
Он смеялся про себя, катясь вниз по лестнице, слыша отдающийся в позвоночнике глухой стук, и ему казалось, будто все происходит за многие мили отсюда и по ту сторону земной поверхности возникают слабые вибрации, которые он регистрирует, подобно сейсмографу. Вообще-то говоря, это передвижение было таким покойным и усыпляющим, что, остановившись у подножия лестницы, Артур так и не открыл глаз и заснул. Он испытывал приятное чувство отрешенности, и ему хотелось бы всю оставшуюся жизнь пребывать точно в таком положении.
Кто-то пинал его в ребра, и он чувствовал, что это не были грубые пинки участника драки или заигрывание женщины, которую он уложил в постель; это были осторожные пинки какого-то мужчины, опасавшегося, что тот, кого он пинает, может внезапно вскочить на ноги и ответить пинком куда более сильным.
Артуру также казалось, что мужчина старается ему что-то сказать, и он, в свою очередь, изо всех сил пытался ответить, хотя и не мог разобрать пока, что именно ему говорят. Впрочем, даже если бы ему удалось разлепить губы, мужчина все равно бы его не понял, потому что лицо Артура было прижато к животу, так что окружающим он казался полностью одетым гигантским зародышем, свернувшимся калачиком у подножия лестницы на бархатном ковре в тени двух комнатных растений, листья которых переплетались над ним подобно лианам в джунглях.
Тычки становились все более настойчивыми, и Артур начал смутно осознавать, что исходят они то ли от кого-то из официантов, то ли от самого хозяина. Оказалось, это был официант, с салфеткой в одной руке и подносом в другой, в расстегнутой после тяжких трудов куртке и с лицом, обычно бесстрастным, но сейчас обретшим некоторую индивидуальность, ибо его начал всерьез беспокоить этот долговязый, коротко остриженный юноша с каменным выражением лица, лежащий без чувств у его ног.
– Чуток перебрал, бедняга, – вымолвил пожилой мужчина, переступая через Артура, мурлыча что-то себе под нос и рассуждая на ходу сам с собою о том, как славно было бы, хоть и грешно, если бы ему самому хватило слабости, но и силы духа вот так же надраться и скатиться с лестницы в бессознательном состоянии.
– Эй, Джеки, поднимайся, – уговаривал Артура официант. – Нам не нужно, чтобы сюда заявились копы и застали тебя в таком состоянии. Ведь прижмут нас, а не тебя. Только на прошлой неделе мы вляпались в историю, когда с одним типом случился припадок и его на «Скорой» увезли в больницу. Так что новых неприятностей нам не нужно, иначе у паба будет дурное имя.
Артур перевернулся было, чтобы, устроившись поудобнее, еще глубже провалиться в сон, но тут ему в лицо ударил свет, он открыл глаза и увидел белую куртку и раскрасневшееся лицо официанта.
– О господи, – с трудом выговорил он.
– Господь тебе не поможет, – бесстрастно заметил официант. – Давай поднимайся, ступай наружу да глотни немного свежего воздуха, полегчает.
Официант попытался поднять его на ноги, и Артуру, отнюдь не старавшемуся ему помочь, сделалось очень хорошо, как когда он лежал в больнице и медсестра всячески хлопотала над ним, постоянно повторяя, чтобы он не двигался, иначе пробудет в постели еще неделю. Это было два года назад, после того как он попал под грузовик на пути в Дерби. Но у официанта имелась на этот счет другая точка зрения, и, придав Артуру сидячее положение, он с присвистом выдохнул:
– Ну, все. Довольно. Не умер же ты. Валяй, дальше сам.
Когда над Артуром раздвинулись и тут же сомкнулись еще чьи-то ноги – каблук ботинка при этом врезался ему в плечо, – он громко и на сей раз вполне внятно вскрикнул:
– Эй, приятель, нельзя ли поаккуратнее? Смотри, куда оглобли тянешь. – Он повернулся к официанту. – Кое-кто любит в субботу вечером бутсы на ноги натягивать.
Мужчина остановился на середине лестницы:
– Нечего валяться у всех на пути. Пить не умеете, вот в чем беда с вами, нынешней молодежью.
– Это ты так думаешь, – огрызнулся Артур и, ухватившись за перила, рывком встал на ноги.
– Лучше тебе все же выйти на улицу, – грустно проговорил официант голосом человека, который надел черную мантию, чтобы вынести приговор. – Ты в таком состоянии, что больше эля мы тебе налить не можем.
– Да ничего такого со мной нет, – запротестовал Артур, чувствуя, что надвигается большая опасность.
– Точно, – с холодной усмешкой возразил официант, – ничего такого. Но все же, знаешь ли, не стоит так надираться.
Артур продолжал отрицать, будто он пьян, и говорил теперь так отчетливо, что официант, кажется, готов был ему поверить.
– Курни, приятель, – предложил Артур и зажег две сигареты без малейшей дрожи в руках. – Набегался, верно, нынче вечером, – добавил он так трезво, словно только что вышел на улицу и даже глотка пива не сделал.
Его слова тронули официанта.
– Не то слово, – пожаловался он. – Вымотался так, что ног под собой не чую. Право, эти субботние вечера когда-нибудь меня доконают.
– Да, веселой твою работу не назовешь, – сочувственно кивнул Артур.
– Это уж точно, – согласился официант и внезапно поделился, как с другом: – Людей не хватает, вот в чем все дело. Понимаешь, на такую работу никто не хочет наниматься и…
В этот момент в проеме двери появился хозяин паба – невысокий, жилистый, в костюме в тонкую полоску мужчина, в котором никто бы не признал хозяина, если бы не легкий налет властности в повадке и полная сосредоточенность во взгляде.
– Эй, Джим, – резко бросил он, – я не за то плачу своим официантам, чтобы они точили лясы с приятелями. Сегодня, сам знаешь, полно народа, так что поднимайся наверх и смотри, чтобы все были довольны.