В свободном полете
Шрифт:
Джейк заметил мои сомнения. — А хочешь, захватим бутылку вина и пойдем к тебе? — предлагает он. О Боже! Невольно съеживаюсь. — Тебе не нравится эта идея.
— Ну…
— Если хочешь, сейчас и попрощаемся?
— Нет, нет. Просто… — Как объяснить ему про Аманду? Как рассказать, что она пробуждает во мне все низкое, мелкое, злобное и подлое? Как дать ему понять, что не хочу предстать перед ним такой? Не желаю, чтобы она вынуждала меня выпускать когти и обнажать клыки в его присутствии? — У моей соседки ПМС, — говорю я. — Она весь день напролет жалуется на спазмы. Думаю, она
— Ну, тогда, — Джейк разводит руками, — не отправишься ли со мной в Бруклин?
Бруклин. Нужно подумать. Хотя Бруклин расположен за рекой, он для меня все равно, что Бригадун. Маленькая, забытая деревенька в тумане, где, по одним данным, иудеи-хасиды зажигают свечи и вслух читают Талмуд, по другим же — выпускники художественных колледжей, воткнув в волосы гвоздики, пишут стихи. Все мои представления о Бруклине, в основном почерпнутые из книг, которые мне навязывали в школе, диаметрально противоположные. Готова ли я окунуться в мир, столь безбрежный и столь неведомый? Да.
— Да, — говорю я.
Сначала мы заскакиваем в винный магазин, приютившийся между круглосуточной японской лавочкой и мексиканским рестораном, предлагающим живую музыку. Поскольку вино — моя забота, я выбираю бутылку приличного, но относительно недорогого каберне. Продавец, пробивая мне чек, цокает языком и качает головой.
Понимаете теперь, что я имею в виду, говоря об Ист-Виллидже?
По настоянию Джейка мы шикуем: берем такси, и оно увозит нас, из вечно всем недовольного района, через изысканный Бруклинский мост. Я не просто впервые оказалась на этом мосту — я впервые полностью, благоговейно осознала, что он есть. Я чувствую себя словно в ладонях великана Атласа и, глядя назад через плечо, вижу, как остальной мир покоится на его спине. Значит, мне не о чем беспокоиться.
Такси останавливается в конце милой зеленой улочки. Вокруг странно тревожно. Оглядываю квартал, высматривая полночных наркодилеров или частного детектива, задремавшего на дежурстве в своем седане. Я бы ничуть не удивилась, если бы по улице прошелся Спайк Ли, выстукивая баскетбольным мячом. А с другой стороны, вполне мог бы появиться Джон Траволта в белом костюме, настукивая каблуками ритм «Остаться в живых». А затем какой-нибудь жирный мужик с зажатой в зубах сигарой распахнул бы окно и, вывалив наружу свое пивное брюхо, заорал бы нам: «Уносите отсюда свои чертовы задницы!» А его засидевшаяся в девках дочь — потасканная, но все еще привлекательная — смерила бы нас долгим, скорее любопытным, чем неприязненным взглядом.
На самом деле, разумеется, ничего подобного. Типичный городской квартал, типичные фонари и совершенно банальные цветущие деревья. Все вокруг чарующе банально.
Джейк подводит меня к настоящему крыльцу, к деревянной, а не стальной двери. А внутри мы поднимаемся по настоящим скрипучим ступеням.
Неужели люди и в самом деле так живут? Среди моих знакомых таких нет.
На третьем этаже, в конце последнего лестничного пролета, дверь в квартиру Джейка. Вхожу и, ошеломленная, застываю. Очаровательно! Довольно просторно, светло и воздушно. И почти пусто.
—
— Да, извини. Здесь было приятнее. — Джейк указывает в центр гостиной. — Она забрала журнальный столик. Отличный. Круглый. Он даже вертелся. — Устремляет взор на голую стену. — И книжный шкаф — тоже. И разумеется, все книги. — Взяв у меня бутылку вина, направляется в кухню, соединенную с гостиной. — Располагайся.
Падаю на матрас, скрестив ноги, и устраиваюсь так, чтобы видеть сильную мужественную спину Джейка. Он открывает бутылку. Когда Джейк тянется к шкафчику на стене, рубашка вылезает из-за пояса, и я могу разглядеть краешек его трусов. Калвин Клайн. Интересно, какого фасона? Надеешься? Холодок пробегает по спине.
— Черт! — Джейк резко захлопывает ящик.
— Что случилось? Он поворачивается, потупившись. — Совсем забыл. Она забрала бокалы. — Внимательно оглядев кухню, он находит пару пластиковых стаканчиков у микроволновки.
— Пойдет? — Джейк протягивая мне один.
— Отлично.
Наливает вина.
— За тебя.
— За тебя.
Несколько минут молча потягиваем вино, глядя на наши отражения в экране телевизора. Почему даже выключенный телевизор остается в центре внимания?
Джейк берет пульт:
— Не возражаешь, если я включу?
— Конечно, валяй.
Включив ящик, он передает пульт мне — любезный и великодушный жест, почти сразу же теряющий свое очарование. У него тут только четыре канала. Два на английском.
— У тебя нет кабельного телевидения? — Я потрясена.
— Было. Но на ее имя. Я попросил снять регистрацию.
— Но какого черта?
Джейк пожимает плечами:
— Я не рассчитывал застрять здесь так надолго. Думал, что к настоящему моменту буду уже в Канаде.
Предпочитаю не спрашивать, почему он передумал.
— Ну, ничего, всегда можно что-нибудь посмотреть, — миролюбиво замечаю я. — У тебя есть какие-нибудь фильмы?
— Что-то есть.
— Эй, а твои? Я бы с удовольствием посмотрела твои работы. Интересно, так ли ты талантлив, как я думаю.
— Нет, — категорически заявляет Джейк.
И вновь не спрашиваю почему.
Джейк тяжело опускается на матрас, несколько минут молча, перебирает каналы. Наконец удается найти NBC, и это вполне нас устраивает, потому что идет шоу Конана О'Брайена, а мы оба его поклонники, хотя и не помним точно, когда последний раз смотрели это шоу.
— Это напоминает мне колледж, — говорю я.
— Извини.
— Нет, в хорошем смысле. — Ставлю бокал на пол и почесываюсь. Когда осознаю, что я уже истово скребусь, неожиданная мысль приходит мне в голову. — Слушай, а где твоя кошка?
— А, да. — Джейк рассматривает вино в своем бокале. — Она забрала кошку. — И делает большой глоток.
На экране аудитория разражается хохотом, и мы заставляем себя сосредоточиться на зрелище. Но вскоре наш смех переходит в хихиканье, хихиканье — в зевание, и — думаю, я не ослышалась — зевание сменяется похрапыванием. Оглянувшись, вижу, что голова Джейка лежит на матрасе, под причудливым углом, рот его чуть приоткрыт. Тихонько толкаю его: