В те дни на Востоке
Шрифт:
– Зато душа, Иван Евграфович, русская и потому тянется туда.
– Ну, хорошо. – Парыгин решительно встал. – Рискнем во имя родины.
Он приказал посыльному вызвать в штаб атаманов.
Тем временем уже разнесся слух, что советские танкисты отпустили захваченных ночью резервистов и просят оказать помощь. Некоторые были довольны таким обстоятельством, которое избавляло от кровопролития. Только как на это посмотрит полковник и представитель японской военной миссии?
Атаманы собрались в палатке встревоженные и озабоченные.
Парыгин
– Господа атаманы! Все мы долгие годы мечтали о возвращении в родные края. И вот подошло время: наши недруги, советские танкисты, просят нас достать им горючее. В другое время мы бы разговаривали с ними иным языком. Но сейчас, когда японцы собираются складывать оружие, нам следует подумать и о своей судьбе.
– Неправда! Японцы никогда не согласятся сложить оружие! – выкрикнул атаман Попов.
– Я тоже так думал, – продолжал Парыгин, – а вот вчера император Хирохито заявил по радио всему миру, что согласен принять условия капитуляции.
– Как так принять? Вот те на! – зашумели атаманы.
– Hу и вояки!
– Шесть дней только продержались! Попов уже другим тоном спросил:
– А где думаете горючее взять?
Поднялся Василий. Рассказал о том, как собирается ликвидировать японцев в Оненорской и захватить бензохранилище.
– А не обманут нас советские? – усомнился чельский атаман. – А то горючее раздобудем, а они нас танками подавят.
Долго судили и рядили атаманы. В конце концов согласились с предложением Парыгина. К танкистам были посланы прежние резервисты, чтобы сообщить о принятом решении. Вслед за этим Василий позвонил в штаб батарейцам, которые занимали позиции в километре от резервистов на взгорье. Командовал батареей поручик. С ним поддерживалась телефонная связь. Батарейцы ждали сигнала. Как только танки спустятся в долину, японцы откроют артогонь. Василий вызвал поручика якобы на совещание. Здесь его разоружили и больше не отпустили. К батарейцам поехал Василий. Он объяснил артиллеристам, что командира батареи срочно вызвали в штаб дивизии. Временно его обязанности будет исполнять он, поручик Ямадзи.
После обеда Василий разрешил артиллеристам отдохнуть. Когда они заснули, подошли резервисты от Парыгина, и с батарейцами было покончено.
Под вечер Василий выехал в Оненорскую. На двух грузовых машинах сидело десятка три расторопных ребят. Среди них: отец и два сына Репины, атаман Попов.
Василий беспокоился. Удастся ли осуществить задуманное? Не помешают ли какие обстоятельства? В станице было несколько тракторов, для которых японцы держали горючее. Но много ли его на складе? Хватит ли для заправки танков? Всю дорогу он обдумывал каждый шаг предстоящей операции.
Машины подошли к станице поздно. В небе хотя и светили звезды, но было темно – в домах не горел ни один огонек. Станица словно вымерла, только слышался лай собак.
Оставив машины у околицы, Василий с группой поспешил к дому военной миссии. Неподалеку
– Ждите моего сигнала. Будьте начеку.
Как и раньше, Василий попросил часового у крыльца вызвать начальника.
Кураива вышел минут через пять в кимоно, домашних туфлях и очень встревожился, узнав но голосу Ямадзи.
– Что так поздно? Случилось что-нибудь?
– Сейчас, Кураива-сан, все объясню, – спокойно отвечал Василий, поднимаясь на второй этаж. – Неприятностей пока нет. А приехал я, чтобы доложить кое о чем своему шефу в Харбин.
– Да, да. Вчера звонил полковник Асада, интересовался, куда и когда отправили резервистов, кто их сопровождал от военной миссии. Я сказал, что вы уехали с ними. Он что-то очень беспокоился.
Кураива опустился в шезлонг, закурил. Василий не садился, все расхаживал по комнате, дымя сигаретой, думал: «Асада может утром позвонить. Ночью надо все закончить».
– Что известно вам о противнике? – расспрашивал Кураива.
– Наши разведчики не обнаружили приближение неприятеля. Видно, советские не смогли пройти через крутые перевалы.
Василий рассказывал и мучился, как ему поступить с Кураива. Вроде, тот ничего плохого ему не сделал, а он должен ликвидировать его. Но зачем тогда приехал сюда в такое позднее время? К чему вся эта затея? «Будь тверд в своих решениях и не перед чем не отступай», – вспомнил он заветы своих наставников.
Подойдя к столу, он затушил в пепельнице сигарету. Кураива, откинувшись на спинку шезлонга, спокойно раскуривал. Приемом джиу-джицу Василий выбил его из сознания. Кураива обмяк и уронил на грудь голову. Василий перенес его на койку, связал руки и перетянул рот полотенцем. Погасив свет, поспешил на улицу. У входа он таким же приемом ударил часового, который свалился, не издав звука.
Подбежали резервисты, вооруженные наганами и саблями. Зайдя в помещение нижнего этажа, они заняли комнату, в которой стояла пирамида с оружием. Потом вошли в зал, где на койках спали солдаты и унтер-офицеры. Василий включил свет и приказал никому не вставать. Он объяснил, что будто бы император повелел Квантунской армии сложить оружие перед советскими войсками. Поэтому японцы теперь являются пленными и должны подчиняться русским.
Кто-то открыл карцер и выпустил Федю Репина. Он немного ослаб от недоедания, но радость встречи с отцом и братьями ободрила его.
Оставив здесь часть людей, Василий направился к охранникам, которые жили в бараке на краю станицы, недалеко от бензохранилища. У барака его остановил часовой, вызвал начальника караула. Пока Василий объяснял, кто он и с какой целью прибыл сюда, подскочили резервисты, обезоружили японцев у входа и внутри караульного помещения.
Теперь нужно было снять с постов часовых. Для этого Василию пришлось ходить по объектам с разводящим-японцем и со своими людьми. Снятого с поста часового обезоруживали и уводили в караульное помещение.