В тени человека
Шрифт:
Флинт был, естественно, еще слишком мал и не питал никакого интереса к термитам. Ползая по термитнику, он играл с выброшенными травинками и иногда прихлопывал некоторых насекомых, но никогда не пытался есть их. Основной его пищей на протяжении этого и последующего годов оставалось материнское молоко, хотя Флинт любил пожевать и фиги и бананы. Единственное, чему он научился во время термитного сезона, — слизывать с руки. Когда термиты ползают прямо на поверхности кучи, взрослые шимпанзе собирают их тыльной стороной запястья, а потом губами снимают запутавшихся в шерсти насекомых. Однако Флинт стал лизать все подряд —
Фифи, напротив, была умелым «удильщиком». Когда Флинт, желая поиграть с сестрой, выхватил из термитника ее «удочку» и рассыпал сочных термитов, она совершенно явно рассердилась и резко оттолкнула его. Теперь она все чаще и чаще выражала неудовольствие поведением брата. Правда, иногда она все еще играла с Флинтом, но что-то было безвозвратно утрачено, и мы никогда больше не замечали у нее прежней фанатической привязанности к брату. Она уже не опекала его так ревностно, как раньше, и не охраняла от других шимпанзе.
Круг друзей Флинта стал быстро увеличиваться — Гилка или кто-нибудь еще из детенышей то и дело приходили поиграть с ним. Фифи больше не бросалась на них и не запрещала носить Флинта, чистить его шерстку и возиться с ним. Шимпанзенок и сам заметно изменился: он подрос, стал более самостоятельным. Фифи уже не могла обращаться с ним как с куклой, даже если ей хотелось по-прежнему повозиться с братом; теперь он без труда освобождался из ее объятий.
Он стал гораздо больше и тяжелее. Как-то раз Флинт спал на коленях Фифи, крепко ухватившись за ее шерсть. Хватка была, по-видимому, болезненной, и Фифи очень осторожно, чтобы не разбудить брата, отцепила сначала одну его руку, потом вторую. Флинт, потревоженный во сне, ухватился за нее еще сильнее. И тогда впервые Фифи отнесла его к матери.
В год Флинт все еще не слишком твердо стоял на ногах, но с радостью принимал участие в любой игре и научился приветствовать каждого, кто присоединялся к их группе. Между тем иерархические взаимоотношения в сообществе осложнились, так как появился новый претендент на роль вожака. Драматическое восхождение Майка и схватка характеров, которая в конце концов привела к поражению Голиафа, начались еще в период младенчества Флинта. В то время он не осознавал значения этих событий, однако у подросшего Флинта лидерство Майка не вызывало сомнений.
9. Иерархия
Восхождение Майка на высшую ступень иерархической лестницы было необычайно интересным и эффектным. В 1963 году Майк был одним из самых зависимых самцов: он получал доступ к бананам, в последнюю очередь и практически любой взрослый самец мог угрожать ему и даже нападать на него. Одно время он потерял так много шерсти из-за постоянных схваток с агрессивными самцами, что выглядел почти совсем облысевшим.
Положение Майка не изменилось и к концу года, когда мы с Гуго уезжали из заповедника, намереваясь пожениться. Вернувшись спустя четыре месяца, мы не узнали Майка. По словам Криса и Доминика, восхождение Майка началось с того, что он стал собирать пустые канистры
Прошло несколько дней, и мы сами стали свидетелями уникальных приемов Майка. Особенно хорошо мне запомнился один эпизод. Пять взрослых самцов, среди которых были высший по рангу Голиаф, Дэвид Седобородый и огромный Рудольф, занимались взаимообыскиванием. Эта процедура продолжалась довольно долго. Майк сидел метрах в тридцати от них и сам приводил в порядок свою шерсть, искоса поглядывая в сторону группы.
Вдруг он встал, спокойно подошел к нашей палатке и схватил за ручку пустую канистру из-под керосина. Затем вооружился второй канистрой и, выпрямившись во весь рост, вернулся на свое прежнее место. Там он, пристально глядя на остальных самцов, начал раскачиваться из стороны в сторону. Вначале Майк делал это едва заметно, но постепенно амплитуда качаний увеличилась, шерсть его встала дыбом, и он издал серию ухающих воплей. Не переставая кричать, Майк вскочил на ноги и неожиданно бросился к группе самцов, неистово колотя выставленными вперед канистрами. Пронзительные вопли смешивались с грохотом жестянок и создавали невообразимую какофонию; не мудрено, что миролюбиво настроенные самцы поспешили убраться с дороги. Майк со своими канистрами пробежал далеко вперед, и на несколько минут воцарилась тишина. Вскоре часть самцов вернулась к прерванному занятию, а часть — все еще стояла поодаль, опасливо поглядывая по сторонам.
Через некоторое время вновь послышалось низкое хриплое уханье и грохот канистр, и на лужайке появился Майк. Он бежал прямо к группе самцов, заставив всех снова броситься врассыпную.
Но этого Майку было мало. С целью устрашить своего основного соперника Голиафа он в третий раз начал демонстрирование. Громыхая канистрами, Майк ринулся на него, и Голиаф — всемогущий Голиаф! — поспешил уступить ему дорогу. Только тогда Майк остановился и сел, тяжело дыша. Выглядел он довольно свирепо: шерсть стояла дыбом, глаза сверкали, нижняя губа слегка отвисла, обнажая ярко-розовые десны. На поляне снова воцарилась тишина.
Рудольф первым из самцов приблизился к Майку. Негромко похрюкивая, он склонился к самой земле и прижался губами к бедру Майка в знак покорности. Потом он начал быстр обыскивать нового властелина; через некоторое время к нему присоединились еще два самца. В конце концов и Дэвид Седобородый подошел к Майку, коснулся его паха и занялся туалетом. Лишь один Голиаф По-прежнему сидел в стороне и пристально глядел на своего соперника. Было совершенно очевидно, что Майк хочет завоевать главенствующее положение в группе и бросает вызов прежде неоспоримому лидерству Голиафа.
Намеренное использование принадлежащих человеку предметов, без сомнения, свидетельствовало о незаурядных способностях Майка. Другие взрослые самцы тоже иногда завладевали керосиновыми бачками и с грохотом таскали их за собой вместо привычных веток, производя немыслимые шумовые эффекты, но только один Майк сумел закрепить случайный опыт и начал использовать канистры с определенной целью. Вскоре он научился управляться сразу с тремя канистрами. Держа их перед собой и колотя друг о друга, он пробегал по лужайке не менее шестидесяти метров. Не удивительно, что самцы более высокого ранга в страхе разбегались.