В тени человека
Шрифт:
Как только мне стало немного легче, я вновь принялась за работу. Прошло почти три месяца — половина срока! — а мне еще ничего не удалось сделать. Настроение было ужасное. Деньги таяли на глазах и все безрезультатно. Самочувствие у меня было довольно скверное, но, не желая давать себе никакой поблажки, я встала однажды раньше обычного и ушла из лагеря без провожатых. Не хотелось, чтобы кто-нибудь был свидетелем моей слабости. К тому же прохладным утром было и легче идти. Я решила подняться на гору, возвышающуюся прямо над лагерем, — ту самую, на которую взбиралась в день приезда. Минут через десять сердце мое начало бешено колотиться, словно собралось выпрыгнуть из груди. Пришлось остановиться и перевести дыхание. В конце концов я все же добралась до самой
Прошло около пятнадцати минут… И вдруг я уловила какое-то движение на голом обожженном склоне чуть выше узкого ущелья. Присмотревшись внимательнее, я увидела трех шимпанзе, которые тоже глядели на меня. Они не убежали, хотя расстояние между нами не превышало восьмидесяти метров, а совершенно спокойно продолжали свой путь и вскоре скрылись в густых кустах. Может быть, мне в самом деле следовало все время ходить одной? Ведь даже тогда, когда я, отделившись от своих провожатых, пыталась приблизиться к обезьянам, шимпанзе наверняка знали, где находятся в это время мои спутники.
Я осталась на своей Вершине, и мне удалось в то утро увидеть шимпанзе еще несколько раз. Через некоторое время группа обезьян, крича, лая и ухая, спустилась с противоположного склона и начала кормиться на фиговых деревьях, которые росли внизу в долине. Не прошло и двадцати минут, как еще одна группа пересекла обнаженный склон в том месте, где я прежде видела трех обезьян.
Шимпанзе заметили меня, так как на каменистой безлесной вершине спрятаться было трудно. Они даже остановились и, поглядев на меня, слегка ускорили шаг, но все-таки не убежали в панике, как бывало раньше. Вскоре и эта группа, громко крича и раскачивая ветки, присоединилась к тем шимпанзе, которые уже кормились на деревьях. В течение некоторого времени все они мирно поедали фиги, а потом спустились на землю и двинулись дальше в составе одной большой группы. Мне было видно, как они шли друг за другом. Два детеныша, словно жокеи, сидели на спинах матерей. У ручья все остановились, чтобы попить, а потом, перепрыгнув через него, пошли дальше.
Это был самый удачный день со времени моего приезда в Гомбе-Стрим. Я вернулась в лагерь поздно вечером, страшно измученная и взволнованная. Вэнн, которая все еще лежала в постели, была очень обрадована моими успехами.
С этого дня дела пошли на лад. Фиговые деревья во множестве росли по всей долине вдоль ручьев и речек. Урожай в тот год был отменный, и в течение следующих двух месяцев шимпанзе ежедневно приходили кормиться фигами. Я же регулярно взбиралась на Вершину, чтобы вести наблюдение за обезьянами. Они путешествовали в одиночку, парами либо собирались в небольшие группы, но иногда эти группы разрастались и становились довольно многочисленными. Обычно шимпанзе проходили мимо, спускаясь по открытому склону, или выбирали одну из тропинок, пересекавших травянистый гребень подо мной. Постепенно они привыкли к моему присутствию — я всегда была одинаково одета и не пыталась преследовать или пугать их.
Выбор постоянного места наблюдений имел и еще одно преимущество — моим провожатым уже не нужно было ходить по лесу, так как они всегда точно знали, где я. Когда Шорт решил уволиться, я не стала искать ему замену. Теперь я проводила целые дни в полном одиночестве, и лишь по вечерам Адольф или другой егерь поднимался на Вершину, чтобы проведать меня и узнать, все ли в порядке.
Моя Вершина, как мне казалось, была самым лучшим в заповеднике местом для наблюдения за обезьянами. Отсюда открывался великолепный вид во всех направлениях: я могла наблюдать за тем, что происходит в нашей долине, а пройдя несколько метров к северу, видела и долину нижней Касекелы, поросшую густым лесом. Долина верхней Касекелы была покрыта редким лесом. Там несколько раз я встречала небольшое стадо буйволов, голов шестнадцать. К северу от Леса буйволов начиналось
Я принесла на Вершину небольшой походный сундучок, в котором лежал чайник, немного кофе, несколько банок тушеных бобов, свитер и одеяло. Воду я брала в крошечном ручейке, бегущем через Лес буйволов. Правда, в сухой сезон он почти полностью пересыхал, но все же мне всегда удавалось зачерпнуть немного чистой прозрачной воды — для этого пришлось врыть в песчаное дно ручейка большую плоскую посудину. Если шимпанзе оставались ночевать где-нибудь неподалеку от Вершины, я тоже не возвращалась в лагерь, чтобы сэкономить время и не карабкаться утром в гору. Кто-нибудь из егерей, приходивший навещать меня вечером, обычно сообщал маме о моих намерениях.
Прошло около месяца… За это время я уже узнала о некоторых привычках шимпанзе: как правило, наевшись до отвала фигами, они переходили в долину Млинды, где в изобилии росли небольшие пурпурные плоды, напоминающие по вкусу дикие яблоки и терн. Вообще шимпанзе отдают предпочтение горьковатой и вяжущей пище.
Постепенно начала вырисовываться более или менее ясная картина жизни шимпанзе. То первое впечатление, которое возникло возле дерева мсулулы, оказалось верным: в пределах сообщества постоянно образовывались и менялись связи между индивидуумами. Чаще всего мне попадались небольшие группы от четырех до восьми особей. Нередко обезьяны путешествуют в одиночку или парами, а потом присоединяются к какой-нибудь группе. Иногда две или три небольшие группы объединяются вместе, образуя более многочисленную группу.
Когда группа обезьян спускалась по заросшему травой склону в нашу долину, где растут фиговые деревья, один, а то и несколько самцов начинали бежать, иногда выпрямившись, волоча за собой упавшие ветки и сильно топая по земле ногами. Эти движения обычно сопровождались громким уханьем, после чего самец быстро влезал на дерево, осматривал долину и, прислушиваясь, ждал. Если в долине были другие группы шимпанзе, они отвечали такими же пронзительными воплями. Тогда вновь прибывшие быстро спускались с крутого склона к фиговым деревьям, где и происходила шумная встреча двух групп. Все протекало гораздо спокойнее, если к пирующим присоединялись самки с детенышами: новички без излишнего шума взбирались на деревья и лакомились фигами.
Хотя рассмотреть какие-то детали поведения обезьян было очень трудна — мешала листва, — мне все же удалось подглядеть любопытные сценки. Как-то одна самка, только что присоединившаяся к группе, быстро подошла к крупному самцу и протянула ему руку. Он удостоил ее ответным прикосновением и даже притронулся губами к ее руке. В другой раз я видела, как обнялись, приветствуя друг друга, два взрослых самца; как резвились подростки на вершинах деревьев, гоняясь друг за другом, будто они играли в салки, а потом прыгали по очереди с ветки на пружинящий нижний сук.
Малыши любят висеть и раскачиваться на ветках. Вот два из них ухватились за разные концы прутика и тянут каждый в свою сторону. В жаркий полдень или после сытной еды взрослые животные занимаются обыскиванием, тщательно осматривая шерсть друг у друга.
В это время года шимпанзе поздно устраивались на ночлег, и из-за темноты я почти ничего не могла разглядеть даже в бинокль. Но иногда они начинали строить гнезда еще засветло. Оказалось, что, за исключением малышей, всегда спавших вместе с матерью, каждое животное строило для себя отдельное гнездо и только на одну ночь. Обычно вся процедура занимает около трех минут: для этого нужно выбрать более или менее прочную основу, например развилку ветвей или две горизонтальные ветви, положить в основание гнезда ветки помельче, укладывая каждую на определенное место и придерживая ее ногой, потом согнуть растущие вокруг небольшие зеленые веточки — и гнездо готово. Но прежде чем окончательно улечься на ночь, животное обычно несколько раз садится в гнезде, срывает охапки зеленых веток и подкладывает их себе под голову и бока. Раз одна молодая самка набросала целую гору зелени и лишь после этого улеглась спать.