В тени двуглавого орла, или жизнь и смерть Екатерины III
Шрифт:
Главное — уберечь от возможной опасности сыновей королевы, поскольку ее дочерям с этой стороны ничего не грозит. Но это уже — вне моей компетенции.
При случае внезапной потери сознания или сильного приступа головной боли надлежит…»
Далее следовал подробный перечень необходимых действий, который Мария уже знала наизусть. Они не понадобились — королева скончалась почти без страданий и боли, словно уснула. Благо для нее самой — и трагедия для оставшихся, любивших ее людей, которые не были готовы к такому стремительному концу.
— Я
По версии придворных медиков, королева скончалась от удара вследствие «нервической лихорадки». И Мария не собиралась эту версию опровергать. Зачем? Возможно, срок ее миссии тоже истек, и нужно возвращаться. Но как же трудно, как невероятно трудно расстаться с тридцатью пятью годами прожитой здесь жизни! Если бы ей позволили остаться…
В это время в дверь комнаты Марии деликатно постучали. Камергер самого короля пришел просить ее немедленно явиться к монарху, который желал с ней побеседовать. Мария вытерла глаза и последовала за придворным.
Король Вильгельм принял ее стоя у камина. Он не предложил ей сесть, не озаботился какими-то вступительными фразами. Мария не верила своим глазам и ушам: перед ней стоял совсем другой человек, истинный сын своего отца, жестокий, непреклонный и не склонный к сантиментам.
— Мадам, я благодарю вас за многолетнюю службу при моей дорогой супруге. Соответствующее вознаграждение вам, разумеется, будет выплачено, так пожелала королева в своем завещании. Но о том, что вы должны оставаться в Штутгарте, там ничего не говорится. Я думаю, вам лучше вернуться в Россию, и чем скорее — тем лучше.
«Вот и решился вопрос о том, где мне доживать остаток жизни… Довольно большой остаток, если я вернусь туда, откуда была прислана… Что ж, значит, так тому и быть».
— Благодарю вас за все ваши милости, ваше королевское величество, — произнесла она, склонившись в низком реверансе. — Ваше пожелание для меня закон. Через три дня, а может быть, и раньше, я покину не только Штутгарт, но и королевство.
Вильгельм только сухо кивнул. Аудиенция была закончена. Мария сделала еще один реверанс — уже у двери, и выскользнула из королевских покоев…
Через два дня Мария исчезла. Никто не видел, чтобы она уезжала, ни одна из служанок не помогала ей собираться. Только ближе к вечеру садовник нашел у дальнего пруда в парке аккуратно сложенную одежду Марии Алединской и записку, придавленную камнем.
«Я ухожу, не ищите меня».
Тем не менее, ее искали — в этом самом пруду, но тщетно. Правда, другой садовник уверял, что вечером, накануне исчезновения госпожи Марии, он видел, как две фигуры, закутанные в длинные плащи, проскользнули мимо него к гроту в глубине парка. Уже темнело, и он побоялся следовать за ними…
Но садовнику, разумеется, никто не поверил. Да и при чем тут были какие-то фигуры? Верная наперсница королевы не выдержала вечной разлуки со своей любимицей и последовала за ней. Тело в пруду, правда, так и не нашли, но… скорее всего, недостаточно усердно искали.
В этот год зима была очень морозной. Холод вместе с обильным снегом пришел в середине января и держался чуть ли не до марта — небывалая погода для Вюртемберга. И если кто-то не мог вспомнить, когда умерла «красавица Като», достаточно было сказать:
— Это было в ту ужасную, нескончаемую и ледяную зиму…
А в России Екатерину Павловну забыли так же быстро, как и ее старших сестер. Она была всего лишь четвертой дочерью императора.
Мало кто понимал, что она была еще и одной из великих дочерей России.
Эпилог
После смерти Екатерины Павловны осталось четверо ее детей. Два сына теперь были круглыми сиротами. При матери они воспитывались рядом со Штутгартом в тихом городке Канштадте. Маленькие принцы Ольденбургские жили здесь в небольшом доме, отделанном без всякой роскоши. Мать-королева старалась, чтобы сыновья не забывали русский язык, хотя они и воспитывались в вере своего отца-лютеранина.
После смерти Екатерины Павловны десятилетний Александр и восьмилетний Петр уехали в Ольденбург, чтобы продолжить образование на родине своих предков. Их опекуном стал дед — великий герцог Петр-Фридрих-Людвиг.
Отчим — король Вильгельм Вюртембергский — тоже следил за воспитанием сыновей своей покойной супруги. Он переписывался с дедом мальчиков, а они регулярно сообщали ему о своих детских радостях и печалях, о своих успехах в учебе. Каждые два года оба принца ездили в Штутгарт, чтобы увидеться с сестрами, принцессами Марией и Софией.
Следила за воспитанием внуков и русская (точнее, петербургская) бабушка: воспитатель принцев Кизер должен был регулярно сообщать Марии Федоровне об успехах мальчиков в науках, а также об их поведении. Внуки писали письма в Россию по-русски и по-французски: Мария Федоровна не хотела, чтобы ее внуки онемечились (хотя сама была немка).
Принцы росли, стали юношами с достойными манерами и широкими интересами. Принц Петр Ольденбургский проявлял склонность к наукам и уже начал усердно заниматься юриспруденцией и логикой в объеме факультета германского университета. Но вдруг в 1829 г. на него обрушилось несчастье — его брат Александр, друг и товарищ по детским играм, по учебе, внезапно скончался.
Петр Ольденбургский в прямом смысле остался полным сиротой. В конце 1830 года, после смерти вдовствующей императрицы Марии Федоровны, Николай I вызвал восемнадцатилетнего племянника в Россию. Принц был зачислен на военную службу в Преображенский полк.
Петр Георгиевич Ольденбургский впоследствии честно служил родине своей матери. Он много сделал на ниве образования: был членом Совета военных учебных заведений, затем председательствовал в Совете женских учебных заведений, много работал в «Ведомстве императрицы Марии», был попечителем петербургских гимназий…