В тени горностаевой мантии
Шрифт:
В особой чести соколиная охота была при царе Алексее Михайловиче. В подмосковных селах Коломенском и Семеновском, на потешных дворах содержали до трех тысяч ловчих птиц. Мастерицы расшивали клобучки яркими шелками, серебром и золотом, шили из дорогого бархата нагрудники и нахвостники, которые также вышивали и низали жемчугом… После кончины Алексея Михайловича охота с ловчими птицами стала при Дворе угасать. Петр Великий охоту никакую не жаловал. Да у него и времени на нее не хватало. При Анне Иоанновне наметилось было оживление, но недолгое. Екатерина пользовалась уже остатками прежнего великолепия.
Утром в пятницу на большом дворе у коновязей с приготовленными
У Анны для верховой езды был костюм, подаренный императрицей, — женский казакин и юбка из зеленого сукна, отделанные золотым галуном. Его она и надела. Оглядела себя в зеркало и осталась, в общем, довольна, отметив несколько тяжеловатую грудь. Но, вспомнив массивную корпуленцию графини Брюс, улыбнулась, подмигнула своему изображению, шлепнула по бедрам и, повернувшись на каблучках, пошла в покои государыни.
Получив разрешение войти, Аннета открыла дверь и остановилась пораженная. В будуаре, перед большим венецианским зеркалом, стоял маленький изящный офицер: пудреный парик, мундир легкоконной кавалерии. Белые лосины обтягивали стройные ноги в щегольских сапожках. В руках хлыст…
— Ваше величество… Вы ли это? — только и сумела произнести фрейлина.
Екатерина рассмеялась, довольная произведенным эффектом.
— Что, не узнавайт? — Разговаривая с Анной императрица не заботилась следить за речью и в ее произношении особенно резко пробивался немецкий акцент. — Ест еще патрон в лядунка?..
Аннета захлопала в ладоши.
— Есть, есть, еще как есть!.. А я-то, дура, вырядилась, господи прости…
— И правильно делать, а то ви, мой королефф, so hochgewachsen undanziehend, [62] что я не устоял бы, имея в виду, ну… sich verlocken lassen?.. Как это сказать — прельститься, да? Что, все есть готовы?..
— Собрались и ждут.
— Тогда en avant! [63]
62
Столь рослы и привлекательны (нем.).
63
Вперед! (франц.).
Езда верхом была одним из любимых развлечений российской знати, особенно, когда намечались большие кавалькады, и потому все с нетерпением ожидали выхода главной персоны. Бурный возглас восторга встретил появление императрицы в мужском костюме. Она засмеялась, замахала руками.
— Едемте, господа, едем! Нам надо уже давно быть на месте. — Она подошла к своей любимой лошади и, показывая пример остальным, вскочила в седло.
Рассаживались без суеты, потому что каждый заранее знал своего коня. Большинство придворных в седле держались ловко. Правда, тучный обер-шталмейстер [64] Лев Александрович Нарышкин, известный шутник, подвел свою полукровку к ступенькам лестницы и, подпрыгнув, лег животом на седло. Все засмеялись. Но и он вскоре угнездился и принял правильную посадку.
64
Глава
Анна протянула коню приготовленный заранее ломтик хлеба, натертый солью, и без посторонней помощи поднялась в седло. Она бывала с Екатериной в манеже и хорошо знала своего добродушного гентера [65] — невысокого, спокойного коня доброго нрава, подобранного ей самим Хвостовым… Конь имел крепкие ноги, позволял садиться и не был ни ленивым, ни тугоуздым.
Наконец старший ловчий махнул платком, и вся кавалькада поскакала, вытянувшись пестрой лентой по дороге к Старой мызе, возле которой на озере собирались перелетные птицы.
65
Hunters — aнглийская полукровка, выведенная специально для охоты.
Дорога заняла около часа. Солнце, скрытое до той поры за облаками, выглянуло, когда пестрая кавалькада доскакала до озера. Небольшая стайка гусей, опустившихся на кормежку, с тревожным гоготом отплыла на середину.
— Сокола, — крикнула Екатерина.
Старший сокольничий снял с «клетки» [66] крупного полярного кречета, отстегнул ногавку и посадил птицу на правую руку императрицы. Лицо государыни раскраснелось, глаза блестели азартом.
66
Деревянная рама, на которой одновременно носили несколько ловчих птиц.
— Поднимайте, — приказала она.
Один из ловчих выстрелил из ружья. Гуси шарахнулись и стали подыматься на крыло.
— Пускай! — закричал старший сокольничий.
«Пускайте, пускайте», — загомонили придворные.
— Пусть поднимутся. У каждого должен быть свой шанс, — ответила Екатерина, придерживая левой рукой беспокоящуюся птицу.
— Пускай в нагон, уйдут!.. — волновался сокольничий.
Гуси с каждой минутой набирали скорость, поднимаясь все выше и выше.
— Гей-гей, — крикнула императрица. Быстрым движением она ловко сняла клобучок с кречета и подбросила правую руку вверх, как бы давая ему направление полета.
— Гей-гей, — закричали окружающие, словно подбадривая крылатого охотника.
Кречет, ослепленный на мгновение светом, прянул в сторону, но после нескольких взмахов острых крыльев был уже в воздухе и увидел цель!
— Гей-гей, — кричали уже все. Но он и не нуждался в подбадривании. Опытный охотник, кречет, часто взмахивая крыльями и набирая скорость, понесся вслед за гусями. Тяжелые птицы успели уже за это время подняться и, построившись клином, найдя подходящее воздушное течение, быстро удалялись в сторону.
Анну также захватил азарт, и она кричала вместе со всеми, не спуская глаз со стаи.
— Неужели не догонит? — невольно вырвалось у нее.
— Ну что вы, ваше высокоблагородие, обязательно возьмет. Птица опытная, вона «ставка» какая, да и «верх» у него хорош…
Анна оглянулась. Рядом с ней, чуть приотстав, сидел на рыжем коне широкоплечий офицер охраны с румяным лицом и, запрокинув голову, следил за гонкой.
— Вы хорошо разбираетесь в том, что происходит? — спросила она молодого человека. — Много охотились?