В тени горностаевой мантии
Шрифт:
Однако, вернемся к предмету нашего разговора. Надо признать, ma ch'erie, что его величество Людовик XV уже к пятидесяти годам был довольно изношен. Пресыщенный обычными наслаждениями, он не испытывал более возбуждения для чувственных удовольствий прежним путем. Ни одна женщина его не волновала, и нужно было нечто особенное, чтобы оживить его темперамент и помочь ему извлечь стрелу из колчана Амура. Вся служба маркизы Помпадур и приближенные короля с ног сбивались в поисках этих средств. И вот однажды кто-то из придворных показал Людовику миниатюрный портрет племянницы — двенадцатилетней девочки. Нежное, невинное личико понравилось королю,
Маркизу можно понять, новое увлечение короля молоденькой девочкой не представляло опасности для ее власти. Кроме того, в Оленьем парке она будет всегда находиться под ее наблюдением. И, наконец, зная переменчивый вкус монарха, она решила и дальше способствовать его новой склонности.
Девица де Ленкур забавляла короля несколько месяцев, пока не забеременела. Тогда его величество велел подыскать ей мужа. Скоро нашелся один из приближенных, который с благодарностью взял в супруги любовницу короля с ее дополнением вкупе с милостями монарха.
За первой малышкой последовала другая, третья. Причем одна из них, некая Тирселен, была помещена в Эрмитаж девяти лет от роду… Я не стану описывать, как недостойно поступил с нею король.
Маркиза и дальше управляла бы забавами короля, но она была уже тяжко больна, и ей становилось все труднее отыскивать и вылавливать несчастных девочек поодиночке. Тем более что с каждой беременностью, в конце концов, приходилось разбираться тоже ей. И тогда в голову мадам Помпадур пришла идея составить в Оленьем парке целый сераль из юных девиц, которых бы отыскивали ее поставщики с помощью тайных агентов и вербовали, а чаще покупали у родителей, не раскрывая тайны, куда и зачем предназначаются их дети.
Со временем этот Олений парк так разросся, что для управления им пришлось учредить особое ведомство, назначить штат чиновников и дать основы внутреннего распорядка. Когда же наступало время представить одну из питомиц королю, ее привозили в закрытой карете и помещали в тайных покоях Версаля. Здесь его величество проводил с девочкой, как правило, весь день. Ему нравилось переодевать ее, шнуровать корсет. В целях сохранения тайны, Оленьему парку старались придать внешний вид учебного заведения с уставом почти таким же строгим, как в монастыре. Девочки должны были учиться. Обладая красивым почерком, Людовик сам изготовлял прописи для «воспитанниц». Его величество, как известно, с возрастом стал весьма религиозен и заботился о том, чтобы при воспитании девочек не пренебрегали религией.
При этом каждая из «воспитанниц» была обречена на полное одиночество. Девочкам воспрещалось посещать друг друга. Их уверяли, что господин, с которым они состоят в связи, — польский дворянин, желающий сохранить свои любовные дела в тайне… Почему «польский»? Наверное, потому что королева Мария Лещинская сама была дочерью польского короля. Впрочем, другим девочкам говорили, что они находятся взаперти по приказанию богатого любовника — немецкого князя или английского герцога… Когда кто-нибудь из них беременел, их увозили в Сен-Клу или в Пасси, где находились заведения, предназначенные для подобных случаев. Тех, кому везло — выдавали замуж, снабдив достаточным приданым. Чаще же отправляли
Сначала Оленьим парком управлял камердинер короля, Лебель, а верховный надзор был в руках министра, графа Сен-Флорентена. Последний получил в придворной среде прозвище «оленьей самки», потому что, несмотря на строгую секретность заведения, все о нем знали.
Олений парк поглощал уйму денег. Маркиза Помпадур с самого начала настояла, чтобы все служители, чиновники и семьи «воспитанниц» получали щедрое вознаграждение за свою службу и за молчание. Если же кто-либо не выдерживал данного слова, то в Бастилии, как правило, всегда имелись свободные каморки.
Статс-дама замолчала и откинулась на спинку дивана. Анна сидела, напряженно выпрямившись, темные глаза ее горели внутренним пламенем.
— Ах, ваша светлость, все это безумно интересно. И вы так хорошо рассказываете. Я бы мечтала побывать в Париже…
— У вас все еще впереди, ma ch'erie. Конечно, побываете…
— Голубушка, Анна Никитична, вы как-то назвали маркизу Помпадур — мадам д’Этуаль, она была замужем? Я бы хотела знать о ней побольше, ежели вы, конечно, не притомились…
Вот этого-то Анна Никитична и хотела избежать. Да, видно, увлеклась… Что же, пусть знает. И она продолжила свой рассказ.
— Она была дочерью супругов Пуассон. Ее номинальный отец, а на эту роль претендовало несколько кавалеров, был приказчиком, брошенным в тюрьму за подлог, а мать — известной гуленой. С раннего детства, зная склонности короля, она предназначала свою красотку-дочь в качестве «лакомого блюда» для Людовика XV.
О воспитании юной Пуассон заботился некто Тургейль, который также считал себя настоящим ее отцом. Он же выдал девицу замуж за своего племянника Ленормана д’Этуаль. У бедняги рога начали расти еще до обручения.
Однажды король, недовольный предлагаемым ему выбором придворных дам, спросил у своего камердинера Бинэ, умевшего не раз потрафить вкусам сюзерена, нет ли у него на примете дамы, которая могла бы соответствовать его желаниям. И Бинэ предложил привести в Лувр свою родственницу, мадам д’Этуаль…
Через некоторое время она переселилась в Версаль, а ее муж получил распоряжение выехать в Авиньон и утешился высокой должностью и отменными доходами.
Новая фаворитка изучала короля, как ученый изучает неизвестную ему мошку — со всех сторон и даже под микроскопом. Вы видели этот удивительный снаряд, мой друг?.. В конце концов она узнала все его капризы и, потакая слабостям Людовика, возвела управление им в подлинное искусство. Она сделала скупого Людовика расточительным, она умела угадывать тех людей, которые могли быть ей опасны и удаляла их, не давая приблизиться к трону. Понимая, что одна она, при всей своей изобретательности, не сможет долго удержать привязанность любвеобильного монарха, она взяла в свои руки снабжение его такими женщинами, которые лишь ненадолго могли занять его мысли и удовлетворить похоть… О, она была гениальна в этой части…
— Чем же закончилась ее служба, и почему она столь рано умерла?
Нарышкина отвела глаза в сторону.
— Боюсь, милочка, ее конец был обычным для лиц подобного сорта. Она страдала французской болезнью, которой наградил ее коронованный любовник. Ей было всего сорок два, когда она скончалась. И половину своих лет она отдала любовной службе при короле Франции.
Мне говорили, что в Версале шел дождь, когда гроб с ее телом перевозили в Париж. Король стоял у окна, наблюдая за процессией. И когда останки несчастной были погружены на дроги, заметил: «Скверная погода выдалась для путешествия маркизы». В этом и заключалось его прощание…