В тени побед. Немецкий хирург на Восточном фронте. 1941–1943
Шрифт:
– Поехали, Густель. Чего мы ждем?
Снова путь проходит через песчаную яму и насыпь между соснами. Пока мы едем, я размышляю о своеобразном слове «разложение», о значении приставки «раз», которая также встречается в словах «развеять, рассеять, разлюбить, расцвести, развиваться, разрушать».
Мы добираемся до Пустошки. Здесь кризис, кажется, тоже миновал. По хорошей дороге мы едем дальше мимо прекрасного озера Себеж, поблескивающего в лучах заходящего солнца. Густель останавливается, я срываю с себя одежду, бросаюсь в воду и плыву далеко-далеко. Прохладный поток прогоняет дурные воспоминания. Немного обсохнув, я бегу вдоль песчаного берега. Золотистые удоды перелетают над кустами,
5 августа. Сегодня я с тоской вспоминаю дом. Я до сих пор не получил никаких новостей и начинаю беспокоиться.
Двойное название
Быстрый осмотр в Освее. Крайняя необходимость привела меня в полевой госпиталь в Троице-Хлавицах. Местечко под названием Троице-Хлавицы, которое солдаты прозвали «доппельнаме», [6] расположено на дороге, ведущей в город Холм, где прорывается вперед ударное звено нашей армии. Дивизии прокладывают себе путь через необъятные лесные просторы. Повсюду болотистые чащи. Никому не известно, что нас здесь ждет.
6
Doppelname – двойное название (нем.).
Погода сегодня великолепная. Мы с Густелем едем по главной дороге. И под вечер добираемся до небольшого лагеря посреди леса.
Переполненный лазарет лихорадит. С ближней линии фронта непрестанно подвозят новых раненых. Несколько секунд я наблюдаю за работой хирургов в операционной. И вдруг замечаю, что один хирург, худощавый северянин, страшно мучается. Он мертвенно-бледен, то и дело прерывает работу. Весь лоб в испарине. Я незаметно привожу себя в порядок и подстраиваюсь к нему.
– Доктор, ступайте отдохните, я продолжу операцию, – говорю я потихоньку.
С благодарностью он смотрит на меня, затем пулей мчится в туалет. Все та же история.
До полуночи оперируем без перерыва. Долгожданная пауза. На рассвете подвозят еще пятьдесят раненых. Под Холмом наша армия переходит к обороне и по обеим сторонам ударного клина укрепляет защиту, чтобы отгородить опасную болотистую местность. Расстояние между нашими соседями справа и слева составляет теперь около семидесяти километров. Это не слишком успокаивает. Похоже, такие пустяки в армии уже никого не беспокоят. Какая разница по сравнению с тем, что было раньше!
Все следующее утро мы посвящаем переломам; с ними дело обстоит из рук вон плохо. Это просто счастье, что я захватил с собой натяжные тросы и скобы Киршнера в достаточном количестве. Теперь, на примере пятнадцати переломов бедра и голени, можно продемонстрировать, как работает моя техника для иммобилизации и вытяжения конечностей. Кроме того, по быстрому улучшению общего состояния, нормализации температуры, исчезновению болей младшие коллеги могут убедиться в благотворном воздействии правильного вправления костей.
Вечером мы с одним врачом ускользаем ото всех в небольшую деревушку, где находится великолепная церковь. Уже издали сквозь ветви деревьев мелькают ее охристые стены. Мы заходим внутрь и замираем в безмолвии, пораженные великолепием алтаря, богато украшенного позолоченной резьбой, и бесчисленными иконами, выполненными в стиле новгородской школы. Все росписи сделаны в XIII–XIV веках. На прекрасных деревянных картинах
7
Равенна – город в Северной Италии, знаменитый своими памятниками раннехристианского искусства.
Мои пальцы скользят по обломку позолоченного изразца, на обратной стороне которого еще можно различить и нащупать борозды, оставшиеся от инструмента скульптора. Церковь опустела, двери распахнуты настежь, окна заколочены, многие ценные иконы уже наверняка украдены.
Воскресное утро. На рассвете под открытым небом в полевых условиях начинается богослужение. Плотными рядами земляки обступают молодого священника, читающего проповедь. Внезапно из лесной чащи появляются мужчины и женщины, неся на руках малых детей. Медленно и робко, оглядываясь по сторонам, они подходят и останавливаются в ожидании окончания молитвы. Затем один из них приближается к священнику и знаком показывает, что просит окрестить детей. Матушки сразу же подлетают ближе. Священник благословляет их и малышей. Затем крестит детей, которых здесь больше сотни. Без единого слова мы наблюдаем за этой сценой до самого конца.
Бесшумно, так же как и появились, деревенские снова исчезают в дремучем лесу. Военные молча расходятся.
Загадочный случай
10 августа. Приказано немедленно отправляться в Новоржев. Новоржев – небольшая, полуразрушенная деревушка с дворянской усадьбой, напоминающей дворец, но с совершенно запущенным садом. От величественных зданий остались одни руины, следы великой революции.
Здесь размещается медико-санитарная часть обаятельного и энергичного старшего полкового врача Ранка, которого я знаю еще с мирного времени. Еще тогда я отмечал его отзывчивый характер, элегантные манеры, но вместе с тем – резкие перепады настроения. После несерьезной, вздорной болтовни о полном реформировании всего медицинского обслуживания – конечно, мы все сделали бы намного лучше – Ранк удаляется к себе в палатку. Три дня он никому не показывается на глаза. Может, что-то случилось?
В сопровождении другого хирурга, шваба, со слабыми признаками базедовой болезни на лице, я совершаю осмотр. Мы переходим от одного солдата к другому. Я все время стараюсь разговорить раненых, чтобы вывести их из состояния подавленности. Потеря индивидуальности во время страданий – вещь просто невыносимая.
Вдруг коллега докладывает мне о загадочном случае. Один раненый уже больше восьми недель мучается от весьма странных, чрезвычайно болезненных мышечных спазмов и судорог в левой стопе и голени, где у него хорошо залеченная, большая поверхностная рана. Доктор не может объяснить этого состояния, поскольку рана выглядит безупречно.
– Понятия не имею, что с ним! Парень просто симулирует. Постоянно скулит, мечется и жалуется. Ночью не дает заснуть другим раненым.
Меня ведут в небольшую комнату. Человек, лежащий передо мной на кровати, видимо, испытывает мучительную боль, хотя и не жалуется. Лицо перекошено, раненая нога покоится на шине. Повязку снимают. При этом солдат слегка выпрямляется, затем тотчас же поворачивается на бок и от боли скрипит зубами.
Доктор обращается к нему:
– Расскажите профессору, на что вы жалуетесь. Собравшись с духом, он произносит: