В тени престола. Компиляция 1-12 книга
Шрифт:
Людовик засмеялся, и, казалось, словно позабыл о приступе болезни, вынудившей его спешно покинуть турнир.
– Констанс – девушка скромная. Ваши слова, мой паладин де Леви, чего доброго, еще вскружат ее нежную головку и всколыхнут сердечко. – Он повернулся к дочери. – Верно, я говорю, милая?..
Констанс покраснела до корней волос, опустила глаза и залепетала что-то едва слышно.
Они проехали заставы на мосту и, углубившись в узкие и извилистые улочки острова, подъехали к дворцу. Принцесса, всю дорогу молчавшая и лишь изредка бросавшая быстрые взгляды на статного и молодого рыцаря, быстро слезла с коня и, поклонившись, убежала к себе в покои.
Людовик, кряхтя, слез с лошади, бросил поводья конюшему и, подмигнув рыцарю, произнес:
– Все. Она в вас влюбилась по уши… – Филипп даже рот раскрыл от удивления. Король махнул рукой и стал подниматься по ступеням лестницы. – О-о-ох, уж эта молодость. Помнится, и я, вот также, влюблялся по уши. Бывало, по нескольку раз за день… – Он посмотрел на рыцаря и добавил. – Как она вам, мессир?..
Филипп остолбенел и удивленно уставился на короля.
– Прелестная… – смог выдавить из себя рыцарь.
– Добрая и наивная… – грустно покачал головой Людовик.
– Ангел во плоти… – смутился Филипп.
– Вы, прямо, как ваш батюшка, такой же романтичный и искренний… – с грустью в глазах произнес Людовик. – Таких, право, уже и не найдешь. Время портит людей, превращая их в грубые и алчные создания… – король похлопал по плечу юношу, улыбнулся и добавил. – Слава Создателю, что это не скажешь о вашем отце, благородном и святом Годфруа.
ГЛАВА XI. Юридическая контора мэтра Арнульфа в Брюгге.
Городок Брюгге – столица графства Фландрии был небольшим и уютным поселением, разросшимся вокруг старинного замка, в котором издревле жили властители этих суровых и болотистых земель, жители которых привыкли ежедневно смотреть в лицо внешним угрозам, в изобилии накатывающимся на этот северо-восточный угол французского королевства. Волны Северного моря, постоянно пытающиеся поглотить низины и равнины глубинной Фландрии, орды норманнов, фризов и датчан, которые вперемежку с нападениями германских королей, своих непоседливых восточных брабантских или южных лотарингских соседей создавали и завершили, в конце концов, становление единой и сплоченной фламандской нации, подчиненной праву и воле графа, издавна правившего, защищавшего и карающего их, направлявшего объединенные силы народа на возведение дамб, закрывавших равнины от алчного моря, или крепостей, прикрывавших мирный сон народа от взоров не менее алчных соседей.
Его светлость Шарль, Божьей и королевской милостью граф Фландрии и Фризии, вассал короля Франции и ленник германского императора за часть земель, расположенных в империи, вот уже восьмой год правил своим народом и землями.
Шарль был приятным в общении и богобоязненным человеком, в котором удивительным образом гармонично сочетались доброта и храбрость, терпение и рвение, щедроты и стремление к экономии, здравый рассудок и всепоглощающая увлеченность.
После пресечения мужской линии графов Фландрии, народ и король разумно решили вручить графство старшему законному племяннику Робера Иерусалимского, ведь его мать – Адель Фландрская, приходилась старшей сестрой погибшему графу и была замужем за грозным королем Дании Кнутом Вторым. Несмотря на скорую женитьбу, Шарль все еще был бездетен. Это неприятное и продолжительное отсутствие потомства так глубоко засело в его голове, что граф проникся религиозным рвением и совершенно законно считал, что на него, как на продолжателе рода графов, лежит древнее проклятие за не менее старый грех его деда – графа Робера Фриза, отнявшего графство у своих малолетних племянников.
Двадцативосьмилетний граф был широк в плечах, голубоглаз и белокур, о его истовой набожности уже стали слагаться легенды. Он ежедневно раздавал милостыню нищим, толпами собирающимся возле главной церкви Брюгге, объездил вдоль и поперек все графство и наведался ко всем могилам и мощам известных святых, пару раз был в Эно и Лотарингии, даже посетил могилу святого Мартина в Туре и святого Жака в Испании – все тщетно.
Проникнувшись терпением и смирением, Шарль решился, пока есть время, навести порядок в подвластных ему землях, городах и замках. А здесь, скажу я вам, дел было невпроворот. Вот уже столетие, как низменные и болотистые местности Фландрии, Брабанта и Эно, задыхаясь от бедности и перенаселения, стали исправно поставлять наемников, которые выросли в суровых и крайне жестких условиях и привыкли смотреть в лицо смерти, с раннего детства воспитываясь в суровых фламандских краях.
Шарль, слава Господу, получил в свои руки богатые владения, которые, на первый взгляд, четко и разумно управлялись и контролировались его предшественниками, поставившими над растущими торговыми городами своих преданных шателенов, укрепившихся в замках, возвышавшихся в каждом городе, порту или большом селении, и подчиненных воли единого властителя. Но, именно на первый взгляд.
Теперь же, после восшествия на графский престол Шарля Доброго, графство столкнулось с другой, не менее важной проблемой – куда девать всех этих воинов, умеющих только сражаться и убивать, если наступил долгий мирный отрезок жизни.
Рост и развитие торговли обеспечили расцвет нового класса свободных жителей, которые, не будучи торговцами или ремесленниками, жили в тесном сплетении с ними, обеспечивая охранение торговых караванов и составляя наемные гарнизоны замков.
Шарль, не долго думая, издал специальный ордонанс, которым запретил, причем, под страхом смерти, свободное ношение оружия среди вольных жителей графства. Люди подчинились, но не простили этого поступка своему властелину. То тут, то там, стали вспыхивать бунты недовольных, которые выливались в погромы евреев, торговцев и остального, ни в чем неповинного населения.
Мобильному отряду графа приходилось, буквально, носиться из одного городка к другому, усмиряя бунты и умножая недовольство. Но, все-таки, это было более привычное занятие для рыцарства, нежели пустое просиживание без дела в замках или крепостях.
Простой люд, горожане, торговцы и ремесленники пели «осанну» Шарлю, справедливо добавляя к его имени прозвище «Добрый».
Шарль же, напротив, не успокоился и, используя относительно долгие срок мирной и спокойной жизни, решил навести порядок в законодательстве и, что самое страшное, в казначействе и, это будет в последствии равносильно самоубийству, в вопросах собственности на людей.
Вот и сегодня, как в прочем и почти каждый четверг, граф прогуливался по узким, грязным и извилистым улочкам старинного городка, приютившегося возле стен его родового замка, вместе с небольшой свитой, походившей на грамотно сплоченный отряд наемников, чем на группу придворных. Отряд, выстроившись по бокам от своего предводителя, решительно, но довольно-таки вежливо (так требовал граф), раздвигали толпу горожан, купцов, ремесленников, подмастерьев и крестьян, спешивших со своими пожитками, скарбом и товаром по улочкам. Граф остановился возле большой и красиво нарисованной вывески, разместившейся над крепкой дубовой, окованной железом и бронзовыми накладками, дверью приземистого трехэтажного домика. Два этажа его были сложены из плотно подогнанных один к другому красновато-серых неровных камней, а третий этаж был деревянным, обшитым мореными оструганными досками. Ставни были плотно закрыты, только большие, на удивление, окна первого этажа, застекленные слюдой и украшенные разноцветными привозными стеклами (невиданная для того времени роскошь) были открыты, словно приглашая гостей и посетителей войти внутрь здания.