В тени престола. Компиляция 1-12 книга
Шрифт:
«Юридическая контора мэтра Арнульфа в Брюгге». – Гласила вывеска, гордо и величаво покачиваясь под дуновениями северного ветра.
Рука графа, одетая в перчатку из мягкой замши дорогой испанской выделки, дотронулась до большого бронзового кольца, служившего чем-то вроде звонка и одновременно ручкой двери, Шарль хотел, было, несколько раз ударить по бронзовому основанию кольца, но усмехнулся, удивившись своей, непонятно откуда появившейся робости, плюнул на булыжники мостовой и с силой толкнул дверь.
Дверь слегка скрипнула и отворилась, раскрывая перед взором Шарля легкий и загадочный полумрак приемной.
Шарль вошел и сразу же услышал приветливый, громкий, но не испуганный голос:
– Ваша светлость! Право, не было нужды самолично идти ко мне… – из полумрака вышел высокий и широкоплечий человек, судя по одежде – законник, или, как тогда только начинали говорить: Юрисперитус. – Я и сам уже собирался спешить к вам с подробным докладом.
Шарль улыбнулся, вернее сказать, изобразил на своем лице некое подобие снисходительной улыбки, прошел к середине комнаты и окинул взглядом ее содержимое. Всюду, куда не скользил его взгляд, стеллажи и полки были уставлены кучами пергаментов, книг в тяжелых переплетах, каких-то картах и генеалогических древах.
Помощники мэтра Арнульфа (так звали этого высокого и широкоплечего законника) проворно поставили рядом с красивое кресло с высокой резной деревянной спинкой, граф сел, вытянул ноги к камину и скрестил руки на животе, уставившись на него пронзительным взглядом.
– Излагайте, мэтр…
Арнульф щелкнул костяшками пальцев, слуги быстро принесли ему пергамент, свернутый в рулон и небольшой раскладной стульчик. Он выжидающе посмотрел на графа. Шарль едва заметным жестом руки приказал ему присесть рядом с ним.
– Ваша светлость, – спокойным и каким-то холодно-отстраненным голосом произнес Арнульф, – я и мои поверенные произвели доскональный розыск лиц, так или иначе числящихся сервами графов Фландрии. Конечно, – он горестно вздохнул, – прошло уже несколько поколений, многие из них уже забыли или, по крайней мере, – он, как показалось графу на мгновение, зло усмехнулся, – сделали вид, что забыли о своем грязном происхождении, обжились, некоторые даже умудрились породниться с благородными семьями Фландрии и, чего греха таить, соседних княжеств, заняли важные должности…
– Короче, мэтр… – кулаки графа побелели от напряжения. Шарль резко вскинул голову и в упор посмотрел на законника.
Тот не испугался, казалось, он ждал от него именно такой реакции, но для сущей показухи съежился, ссутулился и, втянув голову в плечи, даже заикаясь от волнения (впрочем, это была плохая игра), пролепетал:
– Его милость шателен Брюгге…
Глаза Шарля округлились от удивления, и казалось, готовы были вылезти из глазниц. Он открыл рот и, словно рыба, выброшенная на берег, стал судорожно глотать воздух, не в силах выдавить из себя ни единого членораздельного звука. Лицо мэтра тронула едва заметная улыбка, которую он, надо отдать должное его выдержке, мгновенно погасил, напуская на себя равнодушие и некий элемент формализма.
Граф Шарль помолчал несколько минут – на его лице (надо преклонить колени перед его выдержкой) не дрогнул ни один мускул – нехотя зевнул, поднял глаза на Арнульфа и тихо произнес:
– Полагаю, это все, мэтр?..
– Как бы вам сказать, ваша светлость… – мэтр немного замялся, – не все, очень даже не все…
Шарль криво ухмыльнулся и сказал:
– Надеюсь, что у вас, как грамотного человека, уже приготовлен список…
– Да, ваша светлость… – он протянул графу тонкий рулон пергамента, тот развернул и пробежал глазами.
– Просто диву даюсь… – Шарль зло плюнул на пол комнаты. – Выходит, что мои предки, вместо того, чтобы опираться на благородных сеньоров… – граф прервался и пристально взглянул в глаза мэтру.
– Вы опять правы, сир… – Арнульф учтиво поклонился. – Ваши предки… – он помедлил, выбирая слова… – надеюсь, сир, что я могу говорить открыто? – граф кивнул. – Так вот, ваши досточтимые предки-узурпаторы… – мэтр даже поежился от столь резкого слова, вырвавшегося у него изо рта, – вся цепь вашего рода, так или иначе, отягощалась узурпациями и захватами власти. Далеко ходить не будем – ваш прадед покойный граф Робер Фриз, здесь его еще прозывали «Болотный граф». Не он ли, случаем, не утерпел и лишил детей своего старшего брата законных прав на трон Фландрии? – Граф молча, с бледным и бескровным лицом, кивнул ему. – Ситуация того времени, простите, требовала резких и быстрый движений, все было на руку, лишь крепче закрепиться на троне…
– Но как же они могли?.. – Шарль растерянно посмотрел на мэтра.
– Понимаете ли, сир, – тот учтиво поклонился, – рыцарство всегда было, как бы выразиться помягче, несколько взбалмошным. А крепости, замки и форты надо удерживать любой ценой и, самое главное, как можно дешевле…
– Значит, выходит, что мои добрые предки, – Шарль почесал подбородок, – сами открыли двери людям подлого происхождения, своим сервам, чтобы удержаться на троне Фландрии… – он зло хмыкнул. – Оттолкнули благородных и побратались со свиньями…
Мэтр отвел глаза в сторону и едва заметно улыбнулся – стрела попала точно в цель.
– Именно так, сир…
Шарль гневно зыркнул на него, стукнул кулаком по подлокотнику кресла и ответил:
– Перестаньте раболепствовать и называть меня сиром! Я – всего лишь граф Фландрии, Божьей милостью, с согласия сеньоров и народа графства и по воле моего сюзерена – короля Франции Людовика Воителя!
– Которого все за глаза прозывают Толстый или, того хуже, жирный боров…
– А вот этого вам, мэтр, не позволено произносить. – Шарль резко вскинул голову. – Я не спорю, что вы, мэтр, благородный человек, происхождение ваше, хотя и английское, но древнее. Значит, мэтр, вам тем более не пристало высказываться в подобном ключе о помазанниках Божьих.
– Я, ваша светлость, самый младший в своем роду. – Арнульф спокойно посмотрел в глаза графу. – Моя дорога к землям рода слишком длинна и неисполнима. Я давно отринул светские интересы и ушел в науку. А она, да будет вам известно, вещь дотошная, пунктуальная и нетерпимая. Между нами, как вы сами изволили сказать, благородными людьми, я могу совершенно аргументировано заявить, что и Людовик Французский, и его предки ни кто иные, как узурпаторы и самозванцы на троне Шарлеманя. Один порок множит другие, можно сказать, заражает благородные сердца ересью и мерзостью.