В тени престола. Компиляция 1-12 книга
Шрифт:
– А как я, простите, сир, узнаю заранее о прибытии монсеньора Сугерия? – Изумился Филипп де Леви.
– О! Это, мой юный паладин, очень даже просто! – Засмеялся Людовик. – Слуги начинают носиться по этажам, словно угорелые и шепчутся так громко, что даже глухой разберет.
– Благодарю вас, сир. Я извещу вас. – Филипп поклонился королю.
Людовик раскрыл двери в комнату, подумал и сказал:
– Знаете ли, – он кинул взгляд на кресло, стоявшее прямо возле дверей, – возьмите-ка, пожалуй, его, сядьте и отдохните…
Филипп покраснел, насупился и пробурчал:
– Сир! Я полон сил и способен простоять на часах трое суток к ряду!..
Людовик тепло улыбнулся и похлопал его по плечу:
– Нисколько и не сомневался в ваших силах, мой молодой шевалье! Но, – он с хитрецой посмотрел на юношу, – если я не запамятовал – приказы сюзерена вассалы обязаны соблюдать и исполнять?..
Филипп опустил глаза, тяжело вздохнул, помялся с ноги на ногу и пробурчал:
– Да, сир. Только те, что не затронут честь и христианскую мораль…
Король громко и весело рассмеялся, да так задорно и заливисто, что покачнулся и, чуть было не упал, а по коридорам дворца эхом разлилось его веселое гоготание:
– Надеюсь, мой юный и щепетильный в вопросах чести и христианской морали вассал, я не сильно нарушил основные заповеди?..
– Нет-нет, сир…
Людовик провел по своему крупному и раскрасневшемуся лицу своими огромными ладонями, успокоился и произнес:
– Шевалье де Леви, извольте исполнять…
Филипп вытянулся в струнку, четко кивнул головой и с грохотом вытащил тяжелое дубовое кресло в коридор. Людовик прикрыл за собой двери, рыцарь походил взад-вперед пару минут, после чего, с тяжелым и обреченным вздохом, в котором сливалось страдание и негодование, плюхнулся в кресло.
Уже порядком перевалило за полдень. Ясный и солнечный зимний день стремительно убегал, солнце, так толком и не прогрев, как следует, воздух, сворачивало свои лучи и устремлялось к западу. Небосвод медленно тускнел, заполняясь разноцветьем лишь на западной половине неба. Почти круглая луна нагло высунулась и, совершенно не стесняясь своей первозданной наготы, едва заметным серебряным диском висела высоко в небе.
Филипп равнодушно следил глазами за изменениями дня, время от времени позёвывая и кутаясь в свой большой турнирный плащ, подбитый тонким беличьим мехом. Он толком и не согревал, но, тем не менее, создавал какую-то успокаивающую и не сколько домашнюю ауру.
Сквозь старое стрельчатое витражное стекло, коими был довольно-таки редко (все-таки строили его, прежде всего для защиты, а уж потом для жизни) украшен дворец, окружающая действительность принимала удивительные и подчас причудливые тона.
Рыцарь едва заметно улыбнулся, вынул меч из ножен, положил его на колени и, скрестив руки на груди, стал вспоминать всю цепь удивительных событий, нахлынувших на него.
Всего лишь пару месяцев назад он и подумать не мог, не мог даже помыслить в своих самых удивительных мечтаниях, что вот так будет сидеть возле опочивальни самого короля Франции. В своей тихой, серой и, казалось, беспросветной глухомани он мог, разве что, поучаствовать в парочке каких-нибудь захудалых турниров, ну еще охоты, ну стрельба из арбалета по разжиревшим мельничным голубям, таким огромным, словно порядочные тетерева.
А тут! Сразу! Он даже и понять не успел, как судьба, резко схватив его за шиворот, буквально вбросила в самую, что ни на есть, круговерть событий, познакомила с такой уймой людей, что у него даже голова пошла кругом…
Принц Филипп – будущий наследник престола Франции…
Его светлость молодой Гильом Клитон – шурин самого короля и, как шепчутся придворные, самый реальнейший претендент на корону Англии, ведь он, как ни крути, внук покойного Гильома Завоевателя по ветви старшего сына.
Могущественный аббат Сугерий… – юноша почувствовал, как по его спине и затылку пробегают мурашки.
Король Людовик,… а ведь о нем говорили, что он зазнался и стал таким важным, что, рассказывали о том, (врали – усмехнулся Филипп) как он пренебрежительно относится к своим вассалам, почитая только монахов… Глупости! Его величество самый что ни на есть добрый, справедливый и чуткий монарх. Недаром же он так часто вспоминал об отце (де Леви снова улыбнулся, вспомнив своего родителя), причем всегда только в восхитительных выражениях…
Констанс… тут Филипп тряхнул головой, отгоняя от себя ересь. Какая, господи, Констанс! Она же принцесса крови! Ее участь решена, наверное, с момента рождения…
Но образ прелестной, юной и белокурой, словно ангел во плоти, девушки почему-то, как Филипп ни старался, не выходил у него из головы.
А, чем черт не шутит… – задорно подумал он и перекрестился, помянув имя лукавого. Хотя… почему это сам король так говорил о нем и своей дочери?..
Голова закружилась от хоровода мыслей и мечтаний, перевернув все вверх дном в душе рыцаря.
Даже матушка мне рассказывала, что свою незаконнорожденную дочь Изабель король выдал за сына одного из своих самых вернейших и преданнейших воинов – де Шомона! А мой отец, да и я, чем хуже? Как говаривали старый воины батюшки, именно мой отец вынес на руках тело отважного де Шомона из той жуткой мясорубки под Бремюлем…
А уж что значит благоволение к моему роду со стороны самого короля Англии! Ведь до сих пор у меня в замке, в шкатулке, лежит открытая дорожная и охранная грамота, подписанная самим Генрихом Английским! Он, кстати, готов пожаловать любому, кто предъявит ее, богатые поместья на туманных берегах…
Шум, раздавшийся в дальнем конце коридора, отвлек юношу от его сладостных мыслей. Рыцарь посмотрел на суматоху, возникшую, словно по мановению волшебной палочки. Слуги и стражники, вперемежку с чиновниками и монахами, словно улей, встревоженный медведем, носились и о чем-то возбужденно гудели.
Значит, это Сугерий идет… – подумал юноша, – скорее всего…
Он встал, расправил складки своего длинного плаща и сюркота, надел кольчужный капюшон на голову (свой шлем, он оставил оруженосцу еще на входе во дворец, когда узнал, что будет сопровождать и охранять короля), взял в руки меч и молча положил его на правое плечо.