В тихом омуте
Шрифт:
Ниниан вошел в беседку и сел возле нее.
— Ну и как ты поживаешь, моя дражайшая Джо Джанет?
Так он шутливо называл ее когда-то в детстве и потом в юности. Тот же прежний шутливый тон, с которым он взял за правило обращаться ко всем.
— И на что же ты смотрела? — он пропел на одном дыхании:
Всмотрись хорошенько туда, Джанет, Джанет, Там ты увидишь свою судьбу, Моя Джо Джанет!Она
— Я смотрела на стрекозу. Никогда не видела, чтобы они были зелеными. Вот, глядите!
Но Ниниан смотрел только на нее.
— Ты похудела? Ты стала такой тоненькой.
— Если пробуду тут еще две недели, вероятно, заметно поправлюсь. Молоко здесь такое жирное. А миссис Симмонс так замечательно готовит!
Он рассмеялся:
— Интересно будет на тебя посмотреть. Честно, дорогая, тебе будут здесь надоедать. И как только Стар могла так с тобой поступить? Заставить тебя смотреть за ее ребенком! Но ведь тебе все равно пришлось сделать то, что нужно Стар, не так ли? Да, хотелось бы увидеть ее в Иерихоне. Но и ты всегда страдала отсутствием здравого смысла.
Джанет с неудовольствием почувствовала, что краснеет.
— Если у меня и есть что-либо, так это только здравый смысл!
— Вот оно как? — глаза Ниниана откровенно смеялись. — Здравого смысла в тебе ровно столько, сколько поместилось бы на краю шестипенсовика. Ты совсем о себе не заботишься и позволяешь другим эксплуатировать себя как только возможно. В этом совсем нет смысла.
Она подняла руки и потрогала ими щеки, а затем снова опустила их на колени.
— Я работаю только потому, что мне это нужно.
— Ну, не будем это обсуждать. Я только сказал, что ты лишена здравого смысла. Ты разрешила Стар втянуть себя в эту передрягу и позволила этому типу — как его там, Хьюго, что ли? — выжать из себя все соки. Ты исхудала на работе, и все из-за этого самодура.
— Он совсем не самодур.
— Самодур, моя милая, и, кроме того, позер.
Ниниан был настолько же смугл, насколько Стар бела и светловолоса. Джанет внезапно поняла, что Стелла очень сильно похожа на него: та же самая энергия, тот же угрюмый, хмурый взгляд, такие же искры гнева в глазах. Сейчас его глаза метали молнии. Ниниан наклонился к Джанет и мрачно сказал:
— Ты не знаешь, как бороться за свою свободу. С тобой столько проблем! Ты можешь быть очень упорной, если тебе позволить, я вполне могу допустить такую вероятность. У тебя есть внутренняя сила, чтобы постоять за себя. Но ты совсем ею не пользуешься. Или ты все время думаешь о других людях, или чересчур горда, чтобы думать о себе.
Где сейчас блуждали их мысли? Оба слишком хорошо знали, что он имел в виду, когда говорил, что она горда. Это означало, что она никогда и не подумает бороться за него, за Ниниана. Она уважает себя — именно это он и назвал гордостью. Если бы Ниниан захотел Энн Форест, Джанет Джонстоун не шевельнула бы и пальцем, чтобы предпринять какие-то меры и вернуть его назад.
— Ниниан, ты несешь чепуху.
— Да? И почему? Я могу говорить все, что захочу, если посчитаю это правильным в настоящий момент.
Он наклонился к ней еще ближе, и Джанет почувствовала,
Ниниан захохотал.
— Тише, Ниниан, ты разбудишь Стеллу.
Он сказал смеющимся голосом:
— Ох, я совсем не хочу ее будить. Она сейчас такая кроткая. И как ты с ней справляешься?
— Мне с ней легко.
— А ты уже слышала знаменитый крик Стеллы Сомерс?
— Она кричит только тогда, когда ей что-нибудь надоедает.
— То есть с тобой она не будет кричать — так, что ли?
— Конечно.
— Наша ханжа Эдна настолько утомляет, что доведет любого. Неудивительно, что Джеффри сбегает от нее на охоту. Чего только стоит одно выражение ее лица! Во всяком случае, это единственное богатство — я имею в виду лицо, — которым она владела до свадьбы. Бог его знает, почему все-таки Джеффри на ней женился. Наверное, это так и останется тайной, как и Железная маска, и тот, кто убил наследных принцев в Тауэре! Да, кстати, мне кажется, что это все-таки не был Ричард, потому что, если бы это был он, Генрих VII добился бы его обвинения после сражения в Босворте. Надеюсь, ты восхищена многогранностью моего образования и получаешь огромное удовольствие от нашей беседы. Или Хьюго настолько интересен, что конкурентов у него просто не может быть?
Джанет позволила себе немного расслабиться, все равно стараясь держать Ниниана на расстоянии. Однако было так приятно находиться тут с ним!
— Нет. Я совсем не получаю такого удовольствия от беседы с Хьюго, потому что тяжело что-либо испытывать, когда стенографируешь.
— Ты хочешь сказать, что всю беседу записываешь в виде точек?
— Нет, точки — это азбука Морзе, а не стенография.
— Дорогуша, я не верю своим ушам. Стенография! Я думал, нет ничего хуже, чем дребезжащая пишущая машинка или преобразованная проверка правописания Бернарда Шоу! Я бы так не смог, точно!
Расстояние между ними стало уменьшаться. Джанет ничего не ответила.
Ниниан стукнул кулаком по подлокотнику кресла, в котором сидел.
— Ты совсем не спрашиваешь меня, как я работаю?
— Но я и так Все знаю: горы бумаги, книги, все валяется, и нужен кто-то, кому удастся все это держать хотя бы в сносном порядке.
— Я все это делаю сам, дорогая. Джанет, это тоже составляет часть твоей работы?
— Да.
— Наверное, ты очень добросовестно работаешь, и я совсем на тебя не сержусь. Я зол только на Хьюго, что он заставляет тебя работать практически без выходных, и все из-за этой дурацкой книги.
— Его книги совсем не дурацкие.
Расстояние между ними снова стало увеличиваться. Теперь она говорила очень холодно.
Ниниан яростно взлохматил себе волосы, затем, немного успокоившись, ответил:
— Ну хорошо! Так что же? Если ты работаешь над его гениальными произведениями, зачем тебе думать о моих жалких книжонках? Он создает бестселлеры, а у меня так никогда не получится. Значит, мне это и не нужно. И ты не бросишь свою работу, даже если весь мир покатится в тартарары!