В тине адвокатуры
Шрифт:
— Полтора года тому назад, на даче, разве вы не помните?..
— Вы не так меня поняли, князь, и ввели в заблуждение вашу почтенную матушку, — с иронией произнесла она эпитет, — я тогда сказала вам, что дам ответ только княгине и сегодня дала его…
— Но почему же вы не хотите быть моей женой? — наивно спросил ошеломленный Виктор.
Пальм-Швейцарская насмешливо посмотрела на него.
— Потому что не люблю вас! Однако, мне пора! Я еду в театр и обещалась заехать за Гиршфельдами. Прощайте, князь! — кивнула она ему головой и медленно вышла из гостиной.
— Прощайте! —
Они вместе вышли из подъезда. Она села в коляску и уехала. Он остался на панели и бессмысленно смотрел вслед за удаляющимся экипажем. Вдруг, как бы что вспомнить, он вернулся в подъезде и снова позвонился у ее парадной двери.
— Александра Яковлевна просила меня подождать ее возвращения из театра… — сказал он отворившему ему дверь лакею.
Тот, зная его за хорошего знакомого своей барыни, молча снял с него шинель и почтительно пропустил в залу.
Виктор стал тихо бродить по комнатам, останавливаясь по долгу то в той, то в другой. Особенно продолжительное время он пробыл вгостиной, где за четверть часа перед этим говорил с Пальм-Швейцарской. Он припомнил теперь, что она не подала ему руки ни при встрече, ни при прощанье, даже не попросила сесть. Значит он здесь в последний раз. Ему вдруг страшно захотелось совсем не уходить отсюда.
«Прощайте, князь!» — прозвучали в его ушах ее последние холодные слова.
Садясь в коляску, она даже не взглянула на него.
«Потому что я вас не люблю!» — пронеслось в его уме.
Он вздрогнул от внутренней жгучей боли.
«Она мстила! — подумал он. — Хорошо, она будет отомщена до конца!»
Он снова стал бродить по комнатам. Он останавливался перед роялем, перед диванами, перед креслами, припоминал, когда она играла последний раз, где и как сидела. Он вдыхал воздух ее комнаты. Он проник в ее будуар, аромат ее духов охватил его, он тяжело дышал, казалось, упиваясь ее дыханием. Часы на камине показывали без четверти двенадцать.
— Пора! — прошептал он, поднял портьеру и вошел в ее спальню.
Это была большая комната, обитая голубою шелковою материей, освещенная голубым фонарем, спускавшимся с потолка. Роскошная, уже приготовленная кровать стояла по середине. Он никогда не был в ее спальне. Вид ее постели остановил биение его сердца. Он несколько минут стоял, как окаменелый.
— Именно здесь! — проговорил он, — осторожно озираясь, подошел к кровати, лег и вынул и кармана револьвер.
Раздался выстрел. Сбежавшаяся прислуга застала князя уже мертвым. Он лежал на кровати. Огнестрельная рана зияла в правом виске. Алая кровь обагрила белоснежные, батистовые наволочки подушек и лежавший у постели белый ангорский ковер. Правая рука спустилась с кровати. Револьвер большого калибра валялся на ковре. На лице князя застыла улыбка какого-то блаженного довольства.
Весть о самоубийстве князя Гарина в квартире артистки Пальм-Швейцарской с быстротою молнии облетела весь дом. Старший дворник тотчас же распорядился послать за полицией, которая и не замедлила явиться. Едва затворилась парадная дверь квартиры за вошедшими в нее помощником пристава и письмоводителем, как к подъезду подкатила коляска Александры Яковлевны.
Она приехала из театра вместе с Николаем Леопольдовичем, его женой и Писателевым, которых пригласила к себе ужинать.
Приехавших встретили роковым известием. Они прошли в спальню, где уже помощник пристава составлял акт. Александра Яковлевна остановилась перед лежащим на постели трупом, несколько мгновений как, бы вглядывалась в черты лица покойного князя, затем опустилась на колени, осенила себя крестным знамением и до земли поклонилась усопшему. Ни один мускул не дрогнул на ее лице.
Она спокойным, ровным голосом дала показание полицейскому чиновнику о последнем своем разговоре с самоубийцей.
— Как же мне быть! В этой квартире я не останусь! — обратилась она к Гиршфельду, подписав показание.
— Поезжайте к нам! — предложил он. Она согласилась.
Коляску еще не успели отложить, и Пальм-Швейцарская, вместе с перепуганной на смерть происшествием Стефанией Павловной, отправилась в квартиру Гиршфельда.
— Николай Леопольдович ведь все время, кажется, с нами был? — задала дорогой вопрос Стефания Павловна.
— Конечно с нами! А что? — с недоумением спросила Александра Яковлевна.
— Ничего! Я так! — смутилась та.
Гиршфельд, между тем, вместе с Матвеем Ивановичем остались до конца составления акта и увоза трупа самоубийцы в его доме.
Княгиня Зоя Александровна, едва оправившаяся от второго обморока, еще не спала, хотя и лежала в постели.
Услыхав необычайное движение в доме, она позвонила.
В то же время в ее спальню вбежала вся в слезах совершенно растерявшаяся камеристка-француженка.
— Quell malheur, madame la princtss, quel malheur! — патетически восклицала она. — Votre fils est mort! On vient de l'apporter!
Княгиня привскочила на кровати, но вдруг снова откинулась на подушки, как-то странно вытянувшись. С ней сделался нервный удар.
Явившиеся доктора прописали лекарства, но ничего не могли сказать утешительного находившимися у постели матери дочерям, за которыми было послано тотчас же.
Князь Виктор был признан совершившим самоубийство в припадке психического расстройства и похоронен по христианскому обряду. Похороны отличались пышностью, необычайной торжественностью и многолюдством. Последнее зависело от романтической причины смерти молодого человека, о которой знал почти весь город. В числе многочисленных провожатых преобладал дамский элемент. Его похоронили в Александро-Невской лавре и положили в склеп, рядом с отцом. На похоронах не присутствовали ни княгиня Гарина, ни Пальм-Швейцарская.
Первая сама была на краю гроба, а вторая, распродав с помощью Гиршфельда на другой же день после происшествия за полцены всю обстановку квартиры и, поручив ему сдать ее, укатила накануне похорон князя в Крым, условившись с Матвеем Ивановичем, что через месяц, т. е. на первой неделе великого поста, он приедет туда же.
Княгиня Зоя Александровна пережила своего сына только на три недели. Она умерла тихо на руках своих дочерей.
Согласно ее желанию, за день до ее смерти, ее посетил, напутствовал и приобщил св. тайн о. Иоанн Сергеев.