В тине адвокатуры
Шрифт:
— Не случалось ли тебе капнуть лишнюю каплю?
— Несколько раз случалось.
— Что же ты тогда делал?
— Я выливал лекарство в песочницу, вытирал начисто рюмку и начинал снова.
— Сколько капель налил ты князю вчера?
— Пять-с.
— Не ошибался?
— Нет-с, вчера с первого раза.
— Верно? Говори правду!
— Как перед Господом!
— Твердо, значит, помнишь?
— Твердо, как сейчас помню!
— Приготовив постель и лекарство, ты дожидался князя в кабинете?
— Да-с.
— Никуда не отлучался?
— Летом я носил на террасу трубку, которую их сиятельство изволили курить после обеда перед сном на вольном воздухе.
— Вчера носил тоже?
— Носил-с.
— Дверь кабинета оставлял открытой?
— Так точно.
— Когда ты вчера нес на террасу трубку, не встретил ли ты кого-нибудь шедшего по направлению к кабинету?
— Вчера их сиятельство Маргарита Дмитриевна попалась мне навстречу.
— Ее комната в той же стороне, где и кабинет?
— Так точно-с. Они, вероятно, изволили идти к себе.
— Чего я-то расспрашиваю? Придет же в голову такая глупая мысль! — подумал Карамышев и отпустил свидетеля, прочитав ему его показания и заставив расписаться.
Доктор Голь при допросе подтвердил показания Якова относительно количества капель прописанного им лекарства и того обстоятельства, что он действительно говорил, чтобы он был осторожнее, так как это лекарство — яд.
— Скажите, доктор, неужели усиленный прием опиума не сопровождается никакими предсмертными страданиями? — спросил Карамышев.
— Нет, человек просто засыпает мертвым сном.
— Сколько потребно капель, чтобы произвести смерть?
— Это относительно, смотря по организму принимающего.
— В данном случае?
— Капель двадцать пять, тридцать, так как князь принимал опий уже около года, следовательно, привык к нему, раствор же был сильный.
— Мог он почувствовать, приняв лекарство, что доза велика?
— И мог, и не мог. Скорее даже нет, так как лекарство, обыкновенно, глотают, следовательно язык — этот главный орган вкуса, почти не принимает участия.
— Можно ли предположить, что князь был психически расстроен?
— Он был странный человек, но если судить по этому, то каждый из нас сумасшедший по своему.
Так окончился допрос доктора.
Все клонилось к предположению о самоубийстве, так как не было никаких причин к совершению такого преступления над князем со стороны постоянного лица, не говоря уже о близких.
Одно показание Гиршфельда возбуждало сомнение.
Николай Леопольдович показал, что, уезжая третьего дня в Т., он оставил князя совершенно здоровым и веселым.
— Какие поручения дал вам князь? — спросил Карамышев.
— Отвезти письмо брату и фотографические виды племяннице.
— Из-за этого он посылал вас в Т.?
Гиршфельд вспыхнул.
— Он меня не посылал и посылать не мог. Я сам предложил исполнить эти поручения, а поездку предпринял, во первых, желая проехаться, а во-вторых, исполняя желание покойного князя, познакомиться с его больным братом, ныне тоже покойным, и племянницей.
— Извините! — пробормотал Карамышев. — Вам известно содержание письма, которое вы передали покойному князю Дмитрию? — продолжал он допрос.
— Я его не читая, но князь Дмитрий Павлович, прочитав его, сказал при мне своей дочери, что ее дядя собирается подольше погостить у них в половине будущего сентября, значит он писал, между прочим, и об этом.
Дело снова запутывалось, и главный вопрос оставался неразрешенным.
XXXV
Преступник
На другой день в Шестове появились новые лица.
К утренней панихиде собрались соседние помещики, в числе которых был и Василий Васильевич Гурбанов.
Экипаж, посланный на всякий случай к поезду железной дороги, привез двух официальных лиц — судебного пристава т-ского мирового съезда Михаила Николаевича Христофорова и товарища прокурора т-ского окружного суда Леонида Ивановича Невского.
Известие о загадочной смерти второго князя Шестова с быстротой молнии, после доклада исправником губернатору, облетело весь город.
Прокурор т-ского окружного суда, получив уведомление, нашел нужным командировать своего товарища для наблюдения за производством следствия по столь важному делу.
Княжна Лида, немного было оправившаяся, слегла снова при известии о второй тяжелой для нее утрате.
Шатов положительно потерял голову.
Сохраняла присутствие духа и хладнокровие одна княжна Маргарита, с необычайною нежностью ухаживавшая за сестрой и распоряжавшаяся всем в доме.
На вид она тоже казалась убитой обрушившимися на их семью несчастьями, следовавшими одно за другим.
Прибывшие городские гости тотчас приступили к исполнению своих обязанностей.
Михаил Николаевич Христофоров, подвижный, маленький человек лет тридцати пяти, быстро исполнил все законные формальности.
Духовное завещание найдено было в одном из ящиков стола.
Леонид Иванович Новский, элегантный блондин с ярким румянцем на щеках, выглядел совсем юношей.
Он был недавно назначен на должность товарища прокурора из Петербурга, вскоре по окончании им там курса в училище правоведения.
Тотчас после завтрака он углубился в чтение следственного производства.
Карамышев еще не был знаком с ним, и они представились друг другу в усадьбе.
— Молокососа прислали наблюдать за моими действиями! — ворчал про себя недовольный старик, и насмешливо поглядывал на внимательно читавшего дело юного представителя обвинительной власти.