В тисках
Шрифт:
— Ты его любишь?.. Конечно любишь… У тебя не хватило сил… Я должен был об этом догадаться… Какая сволочь! Он ведь тебя охмурил, правда? Но не сказал тебе о том, что предложил мне… Мне он предложил разделить наследство старика… Поровну… В противном случае он нас разоблачит.
Марилена подняла голову и недоверчиво на него посмотрела.
— Да. Вот что он задумал, доблестный Ролан. И чтобы вывести меня из игры, взялся за тебя. Думаю, это ему далось легко. Встречи, рестораны, развлечения… Самое смешное, он тебя поимел за твои же деньги. Он ведь расплачивался из тех двух тысяч франков, которые вытянул из меня. Должен признать, что человек он расторопный.
У него осип голос. Он сильно ударил кулаком по столу.
— Я разобью ему морду. Если он думает, что…
— Филипп! Прошу тебя!
— А ты! Ты не лезь в это. Он хочет устроить драку. Он ее получит.
— Я больше не стану с ним встречаться.
— Надеюсь.
— Филипп! Прошу тебя, прости. Я осталась одна… Если бы ты был рядом…
— Теперь я рядом. И клянусь, он не замедлит это почувствовать.
— Вы оба меня убиваете, — простонала она. — Я больше не могу. Ты разве не видишь, что я еле стою. Филипп… успокойся… Мне жаль… Мне так жаль, если б ты только знал.
Он обхватил ее лицо руками, склонился над ней.
— Я такой, какой есть, — прокричал он. — Я тоже делал ошибки. Согласен. Но я не олух… Сейчас ты пойдешь со мной… Мы ему позвоним… прямо сейчас… пусть он знает, что мы договорились, ты и я, и что шутки кончились.
Она позволила отвести себя в гостиную и усадить в кресло. Филипп снял трубку.
— Какой у него номер?
— Медичи пятьдесят четыре — тридцать три.
Он набрал номер, протянул ей трубку, сам взял параллельную.
— Ты не хочешь поговорить сам? — пробормотала Марилена.
— Потом. Сначала ты.
— Алло, — ответил Ролан. — Жервен у телефона.
— Ну же, — прошептал Филипп. — Чего ты ждешь?
— Это я, — выдавила Марилена.
— А! Привет, дорогая… Рад тебя слышать… Как дела? Твой летчик вернулся?.. Все прошло нормально?
Марилена увидела, как у Филиппа побелели пальцы, сжимавшие трубку. Она беспомощно посмотрела на него.
— Не слишком к тебе приставал? — продолжал Ролан. — Еще бы! Десять дней без тебя! Мы не встречались только одни сутки… даже меньше… мне уже не хватает тебя. Хочу признаться в одной вещи, о которой не говорил ни одной женщине… Я в тебя втрескался. Звучит, может, грубо, но это так… Не могу больше обходиться без тебя.
Марилена положила трубку на колени, подняла к Филиппу несчастное, изможденное лицо, дала ему понять, что не в состоянии произнести ни слова. Филипп взял трубку, поднес ее к виску, как пистолет.
— Алло! — кричал Ролан. — Марилу… Я тебя не слышу… Алло, отвечай… Когда мы встретимся?.. Устроить несложно. Филиппа всегда можно перехитрить. Скажешь, что пошла по магазинам…
Филипп силой вложил трубку в руку Марилене.
— Черт побери! — прошептал он. — Не можешь говорить, так попытайся, по крайней мере, послушать, что тебе говорит он.
— Алло… Мне кажется, ты не одна. Скажи…
— Нет, — отрезал Филипп. — Она не одна. Я тоже здесь.
Наступило короткое молчание, затем в трубке раздался смех Ролана.
— Прелестно, — проговорил он. — Рогоносец и изменник! Признай, что это забавно. Значит, она тебе все рассказала? О, знаешь, не надо делать из этого трагедию.
— Мерзавец!
— Извини, извини. Кто все это начал? Кто задумал это милое маленькое жульничество? И не моя вина, что Марилена стала женой нам обоим. Согласен, возможно, мне не следовало бы… Но ты тоже не святой, старина. Поэтому советую заткнуть рот и все забыть. В противном случае сам знаешь, что нас ждет.
— Тем хуже. Ты не получишь ни гроша.
— О нет! Не надо угроз. Я ведь спокоен. А ты такой же, как я: дело прежде всего. Гнев ведь прошел, да?.. Конечно, все встанет на свои места. Вот еще что: не вымещай злость на Марилене. Она-то уж честна!
Он повесил трубку. Филипп со злостью отшвырнул телефонный аппарат. Прошелся по комнате, пиная ногой ковер. Потом остановился перед Мариленой и неожиданно встал перед ней на колени.
— Марилена… Ну…
Она лежала без сознания, перевалившись через подлокотник.
Через два дня умер Виктор Леу. Он вдруг резко почувствовал себя хуже. Срочно вызванный врач констатировал отек легких. Марилена не отходила от него, но думала больше о Ролане. Пыталась убедить себя, что ее самым гнусным образом обманули, и все же… «Мадемуазель скоро сама сляжет», — причитала Мария.
Изредка появлялся Филипп. Пытался казаться предупредительным, но Марилена чувствовала, что он затаил злобу. Он теперь навсегда останется оскорбленным и будет всячески выставлять это напоказ. Нет никакого решения, никакого выхода, никакой лазейки. Марилена держала руку старика, и ей казалось, что она умирает вместе с ним. К вечеру дыхание у него стало ровнее. Он повернул к ней голову, слабо улыбнулся, в мутных глазах появились проблески жизни. Слабо, но совершенно отчетливо произнес:
— Марилена!
Она не ответила, и он повторил:
— Марилена… Позови Симону.
Она не смогла удержаться от слез, и, возможно, именно поэтому он вдруг все понял. Приподнялся, опираясь на локоть, посмотрел на нее с каким-то ужасом, откинулся назад, как будто хотел исчезнуть.
— Она умерла, — проговорил он таким ясным голосом, что для нее он прозвучал как приговор. И больше не двигался. Слышалось только его хриплое дыхание. Марилена поняла: она только что убила его. Закричала: