В тисках
Шрифт:
— До вечера, тетя, — крикнула она, уже выбежав на лестничную клетку.
Скорее бы пришел лифт. Но он громыхал где-то далеко наверху, и она спустилась пешком. Окинула улицу взглядом и увидела Ролана. Он ходил взад-вперед с сигаретой во рту, и все остальное сразу же забылось. Ей хотелось бежать ему навстречу. Сердце, во всяком случае, уже бежало.
— Здравствуй, Ролан. Я опоздала.
Он совершенно непринужденно обнял ее.
— Поедем пообедаем у Липпа, — предложил он. — Там ты увидишь знаменитостей. Политиков и литераторов. Это поможет тебе стать настоящей парижанкой.
И вот машина уже летит, как ветер, как ковер из сказки «Тысяча и одна ночь».
— Как поживает малышка Марилу?
Она смотрела на его профиль. Он красив. Ей хотелось прижаться к нему головой.
— Немного устала, — ответила она.
— А мой тесть?
Ее это позабавило. Стоит принять игру, отбросить заботы, угрызения совести.
— Твой тесть все так же. Если бы он тебя слышал!
Они рассмеялись как заговорщики. Она забыла об адвокате, о разводе. Войдя в ресторан, она машинально взяла его под руку. Ролан обменялся рукопожатиями с метрдотелем.
— Не успел заказать столик. Но надеюсь на вас.
Метрдотель повел их в глубь зала. По дороге Ролан приветственно помахал кому-то рукой.
— Вот тот брюнет, — объяснил он Марилене, — это Мерлен, с радио. А на краю диванчика сидит Модюи из газеты «Экип»… Справа, не оборачивайся… крупный деятель социалистической партии. Забыл его имя. Закажем, конечно, рагу. Расскажешь мне новости.
Он излучал жизнерадостность. Может, действовало освещение? Но в глазах у него, казалось, блистала нежность.
— Ты на меня сердишься за вчерашнее, Марилу? Я и правда влюбился, но это не должно тебя пугать. Как хорошо быть влюбленным! Там, на твоем острове, ты не могла этого постигнуть. Ну а здесь попытайся представить себе. Повторяй за мной: люблю… Это ни к чему не обязывает… Это может означать: люблю жизнь, люблю цветы, драгоценности, все красивое, все дорогое. Скажи: люблю.
— Люблю.
— Неплохо. Правда, немного робко. Слишком сжаты зубы. Но я тебя научу… Как тебе нравится «Сент-Эмильон»? [3] Вино ведь тоже кое-что значит… Ах! Марилу, малышка, нам давно надо было встретиться.
3
«Сент-Эмильон» — бордоское красное вино. (Примеч. ред.)
Она много пила. Трепеща от волнения, она впервые испытала момент, когда минута блаженства вот-вот превратится в незабываемое воспоминание. Даже когда из ее жизни уйдет Ролан, по крайней мере, в памяти останется эта встреча, и она старалась запомнить как можно больше деталей. Надо открыть душу, причем открыть нараспашку для всех впечатлений, разговоров вокруг, надо все сохранить в памяти: телефонные звонки, раздававшиеся иногда в окружающем ее шуме, хождение метрдотеля, которого Ролан называет Морисом и который вот сейчас склонился над ней, предлагая зажигалку, и прежде всего самого Ролана, улыбающегося, с ямочками на щеках, как у девочки.
— Поедем в кино, — решил он. — Свадебное путешествие без этого не обходится. Допивай кофе. А я пока позвоню.
Он удалился, а Марилена из чувства противоречия закурила сигарету. Курить она не любила. Закашлялась. Но ей хотелось показать Ролану, что она начинает усваивать его уроки.
— Ты ведешь себя вызывающе, честное слово, — воскликнул он, вернувшись.
Он помог ей надеть пальто. Она уже выходила, когда к Ролану подошел мужчина, чтобы поприветствовать его.
— Разве вы не в Женеве? — спросил Ролан.
— Лечу растяжение связок.
Ролан лукаво улыбнулся. Повернулся к Марилене.
— Бьорн Ларссон, — представил он.
Обратился к шведу:
— Моя жена.
Швед сдержанно, на немецкий манер, поклонился ей.
— Ну что ж, — сказал Ролан, — желаю удачи. Возможно, встретимся на Уимблдоне. Извините… Где вы остановились?
— В Пон-Рояле.
— Я вам позвоню.
Он увлек за собой Марилену. Она покраснела от смущения.
— Это уж слишком, — пробормотала она.
— Надеюсь, что нет.
— Он всем твоим друзьям расскажет, что ты женат.
— Прежде всего, у меня нет друзей. Только противники. И потом, нам ведь наплевать на сплетни, правда, Марилу?
Они приехали на площадь Одеон. Ролан остановил машину возле кинотеатра.
— Ты забываешь, что мы носим траур, — прошептала она.
Но он уже покупал билеты. Она вошла вслед за ним. Сеанс начался. Она даже не знала, на какой фильм они отправились. На ощупь нашли места, сели рядом так близко, что их руки соприкасались. На экране разворачивалась непонятная история. Мужчина и женщина там так грубо ругались, что она шепотом спросила:
— Что это за фильм?
— Тихо!
Женщина разделась, показалась ее голая грудь. Ролан сжал руку Марилены. Мужчина, все еще ругаясь, сдернул галстук, снял пиджак. Толкнул женщину на кровать, склонился над ней. Последовали невыносимые картинки крупным планом: лица, искаженные в экстазе, бешеные глаза, впивающиеся друг в друга губы. Музыка смолкла. Слышались только стоны обнявшейся пары. Ролан все сильнее сжимал пальцы Марилены. У нее уже пропало желание вырваться. Возмущаясь и соглашаясь, она закрыла глаза. Его руки ласкали ее в ритме вздохов, усиленных динамиками. Она потеряла ощущение времени, места. Превратилась в алчную покорность. Не сопротивлялась, когда Ролан прошептал ей на ухо:
— Ну!.. Поехали ко мне.
Самолет прилетает через три часа… через два часа… Если она хочет встретить Филиппа в Орли, надо отправляться сейчас… немедленно… Она уже даже опаздывает… Филипп начнет ее искать, удивится… Нет. Она не может. Где она найдет силы, чтобы подойти к нему, улыбаться ему, поцеловать его, ведь она больше ему не принадлежит. Лучше подождать здесь, дома… Она расскажет ему все, не пытаясь оправдываться. Она твердо решила это еще вчера, в тот момент, когда Ролан, остановившись в конце бульвара, наклонился к ней, погладил ей щеку и прошептал: