В тисках
Шрифт:
— Филипп! Иди скорей!
— Мсье Филиппа нет дома. Что случилось?
Мария сразу обо всем догадалась, бесшумно подошла к постели и перекрестилась. Для нее встреча со смертью была привычным делом. Она медленно провела рукой по серому лицу и закрыла ему глаза. Потом помогла Марилене встать и увела ее из комнаты старика.
— Мы с мсье Филиппом все сделаем сами. Мадемуазель надо отдохнуть.
Марилена потеряла представление о времени. Она жила как будто во сне наяву. Филипп заходил к ней посоветоваться насчет гроба, цветов, места на кладбище, телеграмм, которые надо отправить на Реюньон, обо всем. Она отвечала: «Да», «Да» — и снова принималась плакать. С трудом сбросила с себя оцепенение, когда Филипп показал ей телеграмму, только что полученную из Сен-Пьера:
СКОРБЛЮ, УЗНАВ О СМЕРТИ. ИСКРЕННИЕ СОБОЛЕЗНОВАНИЯ. ПРОШУ УКАЗАТЬ ПАРИЖСКОГО НОТАРИУСА ДЛЯ ПЕРЕСЫЛКИ ЗАВЕЩАНИЯ ВИКТОРА ЛЕУ. НАИЛУЧШИЕ ПОЖЕЛАНИЯ. БРЕЖОН
— Это нотариус дяди, — пояснил Филипп. — Один из его друзей, я ему тоже сообщил. И правильно сделал — оказывается, у него хранится завещание… Марилена, проснись, черт возьми! Говорю же тебе, что существует завещание… Понимаешь? Что из этого следует? У старика была единственная дочь. Она наследует автоматически. Никакого завещания не надо. Что же еще состряпал этот старикан?
Марилена не пыталась даже задавать вопросы. В этот момент она думала о Ролане. Чем он сейчас занимается? Может, возит другую женщину в этой красивой машине? Придется ли ей еще с ним встретиться? Внезапно он предстал перед ней, улыбающийся, элегантный, более осязаемый, чем Филипп, перечитывавший телеграмму, и она поняла, до ка-кой степени он ей необходим. Только Ролан может ее успокоить, объяснить, что она ничуть не виновата в смерти дяди. Протерла глаза, пытаясь отогнать образ, на который она больше не имела никакого права.
— Есть же поблизости какой-нибудь нотариус, — сказала она. — Тот или другой, какая разница.
Филипп взорвался.
— Но боже мой, я же не Симона Леу. Это дело придется улаживать тебе.
— Тогда потом.
— Нет. Прямо сейчас. Хочу знать, что в этом завещании… И как можно быстрей.
Он принес телефонный справочник, пробежался по списку нотариусов.
— Вот! Мэтр Пюше… улица Ампер… В двух шагах отсюда. Сейчас позвоню ему.
— Как хочешь.
Он набрал номер.
— Мэтр Пюше? Не вешайте трубку.
Он протянул аппарат Марилене.
— Сама знаешь, что нужно сказать. Я пошел. Надо предупредить Ольгу. О ней-то я как раз забыл.
Он вышел из комнаты, а она начала объяснять ситуацию адвокату. Тот записал, просил уточнить некоторые детали. Утомительно до смерти.
— Вы замужем?
Как удар в сердце.
— Да.
— На каких условиях?
— Совместного владения.
— Фамилия мужа?
— Жервен.
Она повторила по буквам. Каждая из них олицетворила день счастья или мучений.
— Разумеется, вы вместе с мужем придете ко мне в контору. Я вас вызову, как только получу все необходимые документы.
Какая радость! Она с ним встретится!
— Я дам вам его адрес, — сказала она. — Сейчас я живу в квартире отца.
На пороге появился Филипп, жестом попросил не класть трубку. Подбежал на цыпочках и прошептал:
— Я тоже хочу присутствовать на встрече. Скажи ему…
Она прижала трубку к груди и совершенно растерялась.
— Там же будет Ролан… Вы же не можете… оба…
— Скажи ему.
— Алло… А мой зять… Филипп Оссель… вы разрешите ему тоже прийти?
— Если хотите, мадам, у меня возражений нет. Постараюсь все сделать как можно быстрее, но раньше чем через неделю не получится. Спасибо, и еще раз примите мои соболезнования.
Она положила трубку.
— Филипп… Мы с ним… вы оба… и я рядом… Нет.
Не надо.
— Боишься, что мы поскандалим? Не волнуйся. Мы объяснимся потом. Я уж найду способ прижать его. Деньги, за которыми он охотится, проходят через меня, ясно? И клянусь, ему придется ползать на коленях, вымаливая их… На коленях!
Ольга появилась в тот самый момент, когда принесли гроб. Посмотрела на него с отвращением.
— Сейф какой-то, — процедила она. — Он что, унесет с собой все свои деньги?
Кончиками губ она поцеловала Марилену, потом Филиппа.
— Могли бы сообщить мне пораньше. Тогда бы я не пришла с пустыми руками. У меня, правда, нет денег на цветы. Да ему это и ни к чему.
Она долго не выходила из комнаты. Шевелила губами. Молилась? Или пережевывала долгий список обид?
Хоронили на Пер-Лашез, где в большом склепе покоилась семья Леу. Они все трое стояли отрешенно, с сухими глазами. Ольга беспокойно озиралась вокруг, и лицо у нее передергивалось, когда среди могил мелькал силуэт голодной бездомной кошки. В какой-то момент она даже отошла на несколько шагов, чтобы поговорить с белой ангорской кошкой, сидевшей на мраморной урне. Распорядитель дал каждому по гвоздике, и они бросили цветы в могилу. Филипп взял Ольгу под руку.
— Пошли, тетя.
— Как грустно, — прошептала она.
— Хорошо хоть он не страдал перед смертью.
— Я не о том думаю.
Дома Марилена почувствовала себя плохо. Ей пришлось лечь.
— Я позабочусь о ней, — решила Ольга. — Мария мне поможет. Бедный Филипп, вы очень преданны, но ваше место не здесь. Есть вещи, которые вы не можете сделать для Симоны. Единственное, о чем я вас прошу, — два раза в день отвозить меня домой. Я должна кормить моих малюток.