В то далекое лето

Адян Левон

В стороне от приусадебных садов , в ущелье, очень тихо журчит и стонет наша речка Барак Джур, издавая печальный звук ”виш-ш-ш, виш-ш-ш-ш…” Как будто понимает все…

– До сих пор мама смотрит на небо при отдаленном звуке летящего самолета.

– Почему?

– Наверное, ждет…

О чем можно говорить после этого, я не знаю. Аргина, видимо, понимает мое положение.

– Ты жалеешь меня. Абик? – спрашивает она.

– Да, – говорю я, не решаясь взглянуть на Аргину.

– А вот этого, как раз, не нужно, – мой отец погиб в борьбе с бандитами. Ты меня понимаешь. Абик?

– Да.

Боже мой, что за глупость? Неужели я не могу сказать ничего, кроме этого бессмысленного

«Да»… Взрослым, конечно, легко, за минуту найдут нужное слово и скажут. Скорей бы я тоже вырос…

– Ты уже большой мальчик, Абик, должен все понимать.

Я чуть не кричу, ведь все понимаю, но не могу выразить свое мнение. Но я , как прежде, как заведенный попугай. Повторяю:

– Да…

Внезапно Аргина с нежной улыбкой произносит:

– Ты любишь меня, Абик?

– Конечно. – я еле сдерживаюсь, чтобы не закричать от радости. Аргина воодушевленно берет меня в свои объятия, прижимая голову к себе. От ее нежности, от близости её благоухающего тела сердце мое разрывается от счастья, и чтобы, хоть как-то, выразить это, я говорю:

– Ты обязательно полюбишь наше село.

– Я его и сейчас люблю.

– А почему ты приехала, именно, в наше село?

– После института нужно три года проработать в районе. Это обязательно. Без этого диплом не дают. Я посоветовалась с мамой и попросила комиссию по распределению направить меня в ваш район, а потом сюда. В районном отделе по образованию я сказала, что хочу работать в вашей школе. Добрые люди не отказали, и вот я здесь.

– Значит, ты могла бы не приехать к нам? – Со страхом в голосе спрашиваю я.

– Конечно, могла бы, – улыбаясь, отвечает Аргина. – Я могла бы остаться в аспирантуре, я ведь окончила институт с отличным дипломом. С нашего курса многие поехали в горные селения. Мы обещали писать друг другу.

4

Человек не может представить, как быстро проходят дни, как дни переходят в недели, а недели – в месяцы.

И вот, снова осень, и снова наш Хндзахут оделся в желтый наряд. То тут, то там на ореховых деревьях клюют вороны, и с орехом в клюве летят вниз над зеленными осенними пшеничными полями. Снова от ветра колышутся персиковые деревья. И наша речка Барак Джур, по-прежнему принимая последние лучи солнца, блестит, переливается светло-сиреневым цветом, и, извиваясь, проходит через леса, поля и сады, по-прежнему, журчит она в темных бездонных ущельях.

Солнце поднялось и уже дошло до зенита, откуда, вероятно, виден весь мир. Перекинув школьный ранец через плечо, я иду домой. В последнее время, не знаю, почему, стараюсь возвращаться домой один, мне так нравится. У меня под ногами шуршат сухие листья. И под это шуршание в моей голове рождаются разные мысли. Я думаю о том, что вот уже год, как Аргина живет в нашем доме. Нет, удивительно быстро прошел этот год. Целый год…

Отец , по-прежнему, работает в колхозе. Утром, чуть свет, садится на коня, едет на фермы, а возвращается поздно вечером или в полночь. Случается и так, что увозят скот в райцентр, тогда он на день-два остается там. Мама так же, если привозят тяжело больного, остается в больнице. Потому что, правда, наше село маленькое, но больница межрайонная, обслуживает, также, жителей близлежащих маленьких деревень и часто тяжело больных привозят оттуда. Аргина всегда возвращается из школы раньше меня. Когда звенит последний звонок, я стремглав бегу домой, потому что Аргина не любит, когда я где-то задерживаюсь. Поэтому не задерживаюсь. Сам удивляюсь себе: за этот год я полностью переменился, как говорит мама, сразу стал образцовым мальчиком. После уроков прихожу прямо домой,

мы сразу садимся обедать. А если мамы дома нет, Аргина одна не обедает, ждет меня. Выходит на балкон, сидит там и ждет. И всегда радуется. когда я иду. Вроде, ничего радостного нет, я же не с неба спускаюсь, но нет, радуется, и все. Когда вижу её, тоже радуюсь, хотя не так уж это показываю. Только улыбаюсь и больше ничего.

Но, иногда, мне так хочется сказать ей, что я все время думаю о ней. Но, непонятно, почему, не осмеливаюсь. Наверное, думаю, что выглядит смешно… или как. И, все-таки, без Аргины мне очень грустно. Летом, когда на каникулы она уехала в Баку, мое сердце чуть не лопнуло от тоски. А последнюю ночь до утра не смог уснуть, до рассвета беспокойно крутился в постели. Интересно, пока не знаешь человека, она живет для себя, ты – для себя, и вот, встретив случайно, она становится тебе родной, даже , может, больше, чем родной, и тебе кажется . что не сможешь больше жить без нее, причем, удивляешься тому, как ты жил без нее до того… Мама говорит. что Аргина навсегда останется в нашем селе. Аргина сама как-то сказала: " Я из этого села никуда не уеду. Навсегда останусь у вас… У меня такое ощущение, что я здесь родилась. Нет, я это не поменяю ни одно место в мире."

Честное слово, я чуть не таю от радости, слыша эти слова.

Странная вещь: с тех пор, как Аргина стала жить у нас, парни нашего села стали относиться ко мне по-другому, не знаю, почему. но это, действительно, так, не раз замечал.

Может, повзрослел на год, от этого? Даже тракторист Максим, который раньше не разрешал садиться на сиденья плуга или сеялки, сейчас, заметив меня, сразу останавливает трактор, уменьшает звук мотора: тик– тик,тик… Высовывая голову в окошко Максим, улыбаясь, смотрит на меня и пальцем подзывает к себе. Я, конечно, подхожу. Он кладет свою огромную руку мне на плечо, (от тяжести его руки у меня чуть колени не прогибаются), и задает свой первый вопрос:

– Ну, как твои дела, Абик?

– Ничего, – отвечаю.

– Конечно, – говорит он следом и одновременно, мечтательно вздыхая, смотрит в сторону скалы Сарнатун, – конечно, почему должно быть иначе?… – Максим улыбается. У него такая улыбка, что кажется, вот-вот, заплачет. От смеха можно обалдеть. Но я, конечно. не смеюсь, иначе, он так двинет, что большим куском от меня останется ухо. Я с наивным видом говорю:

– У тебя очень красивый трактор.

Он внимательно смотрит на меня – шучу или нет? И задает второй вопрос:

– Правда?

– Да. Ни у кого такого трактора нет, – говорю.

Максим с гордостью смотрит на меня.

– Сейчас появились хорошие японские тракторы, – говорит он и смотрит на вспаханную им пашню. – Но они не для наших мест, они для равнинных местностей. Разве здесь могут выдержать японские тракторы, корни ореховых деревьев тянутся на километр.

– Что такое японский трактор по сравнению с твоим? – говорю я в ожидании самого главного вопроса Максима.

– А ваша Аргина знает , что у меня такой трактор есть? – наконец, спрашивает он, краснея до кончиков ушей.

– Конечно, знает, – бессовестно вру я. Лицо Максима сияет от удовольствия. И он, неожиданно произносит:

– Хочешь, научу тебя водить трактор? – и, не ожидая ответа, берет меня за подмышки и поднимает в кабину, устраивая возле себя, командует:

– Держи рычаг, вот так. Ногу поставь вот сюда. Молодец. Нажми педаль и медленно отпускай. Вот так, молодец!

Трактор гудит, выпуская дым, движется вперед, пластами выворачивая черную землю. От счастья у меня захватывает дух, я быстро смотрю по сторонам: жаль, но никто не видит. Завтра расскажу в школе, не поверят…