В трущобах Индии
Шрифт:
— Не понимаю вас.
— Четыре старших капитана полка приходили ко мне час тому назад и сказали мне, что ничто не изменилось в намерениях офицеров и солдат, и если я соглашусь стать во главе полка, все последуют за мной при звуке труб и барабанов.
— А вы что отвечали?
— Я просил позволения подумать до полуночи… Что вы посоветуете мне?
— Так как вы заранее еще готовы были пожертвовать своей служебной карьерой, то я согласился бы на вашем месте.
— В добрый час! Сказано хорошо. В тот день, когда мы вернем Франции не только старые владения ее, но еще протекторат над Бенгалией и королевством Лагорским, которое мы оставим Нана-Сагибу, — какую славу пожнем мы!.. Надо только занять чем-нибудь Бертье до утра, чтобы он не помешал нам. Я знаю его… Если он захватит нас, когда мы будем уходить, и новый полк его откажется повиноваться ему, он способен прострелить мне голову…
— Если только вы допустите его до этого.
— Само собою разумеется! Но какой шум подымется! Лучше не допускать до скандала, займите его здесь до двух часов: этого достаточно, а там уже казармы будут пусты.
— Постараюсь.
— Посмотрим, господа англичане! Судя по тому, что мне сказал посланный де Монморена, мы должны будем прежде всего взять в плен генерал-губернатора Лауренса, который находится в Беджапуре с весьма небольшим отрядом. Недурное начало кампании!
— Любезный полковник, скоро полночь и время дорого. Если вы хотите захватить двенадцать пушек из казарм и двадцать четыре с набережной, не теряйте времени.
— Ухожу, милый друг! Дай Бог мне успеха! Я отдал бы жизнь свою, чтобы только видеть, как будет развеваться французский флаг в Мадрасе, Бомбее и Калькутте.
— Обнимите меня, Лотрек! Бог знает, увидимся ли мы когда-нибудь…
Они крепко обнялись и затем расстались. Полковник вышел в сад, где его ждали капитаны.
Де Марси после ухода де Лотрека отправился искать по всем салонам нового полковника; он нашел его на веранде, где тот беседовал с таким же, как и он, старым служакой, комендантом города, — и попросил его зайти к нему в кабинет перед окончанием бала.
— К вашим услугам, господин губернатор, — отвечал старый солдат.
Он точно явился на свидание. Было уже около половины второго утра, и все уже удалились, — это был один из тех семейных вечеров, которые устраивались каждую неделю и где участвовали одни только служащие. Настоящие балы, устраиваемые для всей колонии вообще, продолжались обыкновенно до утра.
Губернатор был один, и Бертье увидел на столе шахматы, самые лучшие сигары и бутылку шартрез. Все три слабые струнки его были затронуты: ликер Изерских монахов, тончайшие продукты Гаваны и шахматы, детище Индии.
— Милейший полковник, — сказал де Марси, — мне захотелось попросить вас посидеть немного со мною. Я давно уже собираюсь обыграть вас в шахматы… Вы, говорят, большой мастер на этот счет… и весьма естественно, ведь это прообраз войны.
Старый солдат был польщен вниманием, приправленным такой тонкой лестью, и партия началась. Де Марси был такой же искусный игрок, как и полковник, и скоро оба так углубились в свои ходы, что стали положительно нечувствительны ко всему, что доходило к ним извне. Губернатор забыл в конце концов, что это западня, расставленная им полковнику, и играл с полным увлечением. Ставка стоила того: обладание Индией!..
— Шах королю! — сказал вдруг полковник после целого ряда блистательных ходов, потеряв при этом ладью и двух коней, но загнав зато короля своего противника в угол вместе с его дамой, ладьей, оставшимися еще у него слоном и целой армией пешек. Удар нанесен был ловкий и достаточно было трех ходов, чтобы де Марси получил мат. Он сжал голову руками и задумался, как бы лучше исправить свою ошибку. Можно было кругом него из пушек стрелять в эту минуту, и он не услышал бы.
Играющим прислуживал все время вестовой сипай. Видя, как глубоко задумался губернатор, туземец солдат воспользовался этой минутой и сделал едва заметный знак своему командиру, а затем приложив палец к губам, показал ему свернутый клочок бумаги.
Полковник понял и, как ни в чем не бывало, заложил руки за спину; сипай прошел мимо него и опустил в его руку записку.
— Мат! — говорил губернатор. — Я получу мат! Ну, нет! Я не согласен на такое поражение и должен найти какой-нибудь выход.
И он снова погрузился в разные соображения и исчисления.
Полковник тем временем развернул записку, которая была не больше ладони его руки. Держа правую руку под столом, он прочел, не выказав при этом ни малейшего знака волнения:
«Полковник! Губернатор и де Лотрек хотят вас одурачить; ваш полк собирается дезертировать со всем оружием и амуницией.
Капитан де Монтале.»
Записка эта была прислана капитаном, командовавшим 2-м батальоном сипаев, который четыре часа тому назад находился еще под начальством Бертье; возмущенный таким поступком, который компрометировал его бывшего командира, он придумал этот способ, чтобы предупредить его. Бертье, такой же невозмутимый, как и на параде, положил записку к себе в карман. Теперь он все понял.
Губернатор сделал ход; Бертье сделал преднамеренно грубую ошибку и де Марси взял у него ферзя, воскликнув с восторгом:
— Ваша очередь, полковник! Шах королю!
— Я проиграл, — отвечал полковник, вставая.
— Куда же вы? — спросил удивленный губернатор. — А ваш реванш?
— Если вы так желаете, я могу дать вам его через час, — холодно отвечал ему Бертье. — Но я должен прежде всего обуздать маркиза де Лотрека, который принимает меня, по-видимому, за круглого идиота.
— Что вы говорите, мой милый Бертье? — спросил губернатор, лицо которого сделалось сразу багровым.
Старый полковник повторил свою фразу, резко отчеканивая каждое слово и, направившись к дверям, быстро распахнул их. Сипай штыком преградил ему дальнейший путь.
— Что это значит, Сами? — спросил старик, дрожа от гнева.
— Приказ моего капитана! — отвечал бедняга, не изменяя своей позы.
— По приказу, написанному губернатором, — отвечал капитан де Монталэ, появляясь в коридоре.
Что было сказать этим исполнителям своей службы? Авторитет губернатора безграничен и собственноручно написанный им приказ заставляет всех повиноваться. Бертье обернулся.
— Итак, господин губернатор, вам мало того, что вы насмеялись надо мной, — вы хотите еще обесчестить меня? Смотрите вот… — читайте! — И он бросил губернатору вторую частью депеши.