В тупике [= Смеющийся полицейский] (журнальный вариант)
Шрифт:
– А я ответила то, что уже говорила одному из ваших коллег, который был настолько нетактичен, что пришел допрашивать меня через секунду после того, как я узнала о смерти мужа. Ответила, что не знаю.
Мартин Бек попробовал достать свою рюмку, но на несколько сантиметров не дотянулся и вновь погрузился в кресло.
– Вы знаете, где ваш муж был вечером? – спросил он.
Вдова взяла оранжевую сигарету с золотым мундштуком. Мартин Бек увидел, что фрау Ассарссон не совсем трезва.
– Эста был на собрании, – ответила она.
– На
Ассарссон посмотрел на невестку и ответил за нее:
– Это такой товарищеский союз бывших кадетов морской школы.
Мартин Бек почувствовал, что Гюнвальд Ларссон смотрит на него, и спросил:
– Вы знаете, когда директор Ассарссон покинул Нарвавеген?
– Да, я не могла уснуть и около двух часов пошла выпить рюмку. Тогда и увидела, что Эсты нет дома. Позвонила директору Шёбергу. Он сказал, что Эста ушел от него в половине одиннадцатого.
Она замолчала и погасила сигарету.
– Как вы полагаете, фру Ассарссон, куда мог ехать ваш муж автобусом сорок седьмого маршрута? – спросил Мартин Бек.
– Куда-нибудь по делам. Он отдавал своей фирме много времени, работал и по ночам. Например, с клиентами, которые приезжали из провинции в Стокгольм транзитом и оставались лишь на одну ночь…
Она как будто не знала, что говорить дальше, и, подняв пустой бокал, стала крутить между пальцами.
– Извините, но я должна уйти, – сказала фру Ассарссон и неуверенным шагом направилась к двери. – Итак, до свидания, мне было очень приятно. Она зашаталась и закрыла за собой дверь.
– С кем он спал? – спросил Гюнвальд Ларссон, не глядя на Ассарссона.
Тот испуганно посмотрел на закрытую дверь и ответил:
– С Эйвор Ульссон, секретаршей нашей конторы.
Как и ожидалось, вечерние газеты раскопали историю со Шверином и подали ее в больших репортажах, нашпиговав их разными подробностями и саркастическими замечаниями в адрес полиции.
Они забыли только вспомнить, что Шверин умер. Наверное, потому, что очень спешили.
Колльберг пришел на Кунгсхольмсгатан около четырех часов после обеда. На волосах и на бровях у него намерзли кусочки льда. Взглянув на разбросанные по столам газеты, он сказал:
– Если б мы имели столько информаторов, сколько писак, убийца давно был бы пойман.
– Не упрощай, – сказал Меландер. – Дело не только в информации.
Он положил трубку и вновь углубился в свои бумаги.
– Ты уже разговаривал с психологами? – кисло спросил Колльберг.
– Да, – ответил Меландер. – Рапорт перепечатывают.
В главном штабе следственной группы появился новый человек. Прибыла треть обещанного усиления: Монссон из Мальмё.
Монссон был почти такого же роста, как Гюнвальд Ларссон, но не такой грозный на вид. Он целую ночь ехал из Сконе на своей машине. И не потому, что хотел получить мизерное возмещение по сорок шесть эре за километр, просто вполне справедливо считал, что хорошо будет иметь под рукой машину с номером другого города.
Теперь он стоял около окна, смотрел на улицу и жевал зубочистку.
– Нет ли какой для меня работы? – спросил он.
– Есть. Нескольких человек мы не успели допросить. Вот, например, госпожа Эстер Чельстрём. Вдова одного из убитых.
– Ремесленника Юхана Чельстрёма?
– Точно. Карлбергсвеген, восемьдесят девять.
– А где Карлбергсвеген?
– Посмотри по карте, – устало сказал Колльберг.
Монссон бросил изгрызенную зубочистку в пепельницу Меландера и равнодушно вынул из нагрудного кармана новую. Он какое-то время изучал карту, потом надел пальто. В дверях он обернулся и посмотрел на Колльберга.
– Ты не знаешь лавочку, где можно купить душистую зубочистку?
– Нет, не знаю.
– Жаль, – печально сказал Монссон.
Когда дверь за ним закрылась, Колльберг посмотрел на Меландера и сказал:
– Я его видел единственный раз в жизни. В прошлом году в Мальмё. И он спрашивал то же самое. Удивительно.
– Что удивительно?
– Что с того времени прошло больше года, а он так и не выяснил, есть ли в самом деле такие зубочистки.
– Чушь какая, – сказал Меландер. – Ты безнадежен.
Колльберг ничего не ответил, и разговор прервался…
Великий Детектив Общественность неутомимо действовала всю вторую половину дня.
Сотни людей звонили в полицию или приходили сами, чтобы заявить, что ехали автобусом, в котором произошло убийство.
Всю эту информацию работники следственной группы должны были просеять сквозь свое сито, и только в одном случае выяснилось, что их труд был не напрасен.
Мужчина, севший в автобус на Юргордсбру где-то в десять вечера, готов был присягнуть, что видел Стенстрёма. Он сказал это по телефону и попал на Меландера, который сразу же вызвал его.
Мужчине было лет пятьдесят. Он держался очень уверенно.
– Итак, вы видели следователя Стенстрёма?
– Да. Он сидел слева, сразу же за водителем.
Меландер кивнул. Информация о том, где кто сидел в автобусе, еще не попала в прессу.
– Вы уверены, что это был он? Почему?
– Просто узнал. Я работаю ночным сторожем.
– Это правда, – сказал Меландер. – Несколько лет назад вы сидели в вестибюле полицейского участка на Агнегатан. Я теперь вспомнил.
– Верно, – удивился мужчина. – А я вас не узнал.
– Я видел вас дважды, однако мы ни разу не разговаривали.
– Но Стенстрёма я хорошо помню, потому что… – мужчина заколебался, я тогда не поверил, что он полицейский, и велел показать удостоверение.
– Ничего, бывает. Когда вы его увидели позавчера вечером, он вас узнал?
– Нет. Не узнал.
– Около него кто-либо сидел?
– Нет, место было свободное. Я хорошо помню, так как хотел поздороваться и сесть рядом. Но потом подумал, что это неудобно.
– И вы сошли на площади Сергеля? – спросил Меландер.