В твоих сильных руках
Шрифт:
— Она слишком набралась, чтобы звонить подрядчикам, — сказала Хлоя Таре. — Кто-то должен ее остановить.
— Шшш! — Мэдди прикрыла глаза, слушая глубокий мужественный голос, который говорил ей, как оставить сообщение. — Привет! — сказала она после сигнала. — Звонит новый потенциальный клиент, разыскивающий старшего… э-э-э… специалиста по ремонту. Мы находимся в Лаки-Харбор-Резорте, в самом конце пути на Лаки-Харбор, так что вы нас не пропустите. О, и нам отчаянно нужен кто-то старший. Скорее всего вы заняты — судя по всему, вы единственный старший
— Ты уже дважды сказала «отчаянно». А это слово вообще нельзя произносить — он поднимет цену до небес. И какого черта тебя заклинило на старшинстве? Тебе так хочется кому-то подчиняться?
Мэдди закатила глаза — отчего у нее резко закружилась голова — и убрала ладонь с трубки.
— Ладно, забудьте про наше отчаяние. Мы вовсе не в отчаянии. Блин, да мы вообще сами можем сделать всю работу, если захотим. Так что приходите или не приходите, без разницы. — Она сделала паузу, отвернулась от сестер и понизила голос, чтобы те ее не услышали. — Только, пожалуйста, утром первым делом загляните прямо к нам! — После этого она быстренько нажала отбой и с самым невинным видом улыбнулась Таре.
— Хитрюга, — прокомментировала Хлоя, показав Мэдди большой палец. — Настоящая хитрюга.
Как и всегда, Джекс проснулся с первыми лучами солнца. Видимо, некоторые привычки неискоренимы. Раньше бы он рванул в спортзал, по дороге, не вылезая из своего «порше», выпил чашку кофе из «Старбакса». Одно и то же, каждый день, будто белка в колесе. Впрочем, как и все остальные. Он был очень дорогим адвокатом в огромной и беспощадной юридической компании в Сиэтле, стремившейся в каждом своем деле одержать победу любой ценой. Там он работал под именем Джекс Каллен Третий.
Ему не пришлось долго привыкать к порядкам в фирме — Джекса вырастил человек со схожей философией. Он коротал дни, выполняя свои обязанности в суде, сплетничая с партнерами, а в целом попусту растрачивая силы — свои и чужие. И так каждый день, одно и то же, по кругу.
Сейчас у него нет снобистского жилья, шикарного «порше» и даже какого-никакого костюма. И вот уже лет пять он не практиковался в перемывании косточек кому бы то ни было.
Зато он все еще зализывает раны в своей душе.
Помогло возвращение в Лаки-Харбор. С его менее сумасшедшим и более простым стилем жизни — а ему того и надо было. Он вернулся к своей первой страсти — ремонту и реставрации. Наконец-то пытался просто помогать людям, а не оправдывать их.
По крайней мере до вчерашнего дня, когда впервые за долгое-долгое время он почувствовал что-то настоящее. С шокирующей его самого силой он ощутил что-то по отношению к невероятно милой кучерявой глупышке, женщине, излучающей неподдельное тепло и природную сексуальность. Женщине, в чьих ласковых глазах затаилась тревога.
Сногсшибательное сочетание.
Он
— Вставай, — сказал он.
Иззи прикрыла глаз.
— Давай же, а то совсем разжиреешь.
Иззи пукнула.
Джекс покачал головой, согнал собаку с насиженного места, что было не так-то просто, учитывая, что она весила семьдесят пять фунтов [3] .
3
Примерно 34 килограмма.
Они пробежали традиционные три мили вдоль пляжа. Ну, вернее, Джекс пробежал. Иззи прошла около ста ярдов, затем замедлила шаг, еле волоча ноги по песку, пока не нашла пеликана, на которого тут же и переключилась. Затем, явно утомившись от предпринятых усилий, плюхнулась на песок и напрочь отказалась идти дальше, пока Джекс на обратном пути не заставил ее встать.
Он вошел в дом через заднюю дверь, зашел в свой кабинет и, с удивлением обнаружив, что в семь утра на автоответчике мигает огонек, нажал на прослушивание. Оказывается, звонок поступил ночью. Услышав тихий голос Мэдди, Джекс встал как вкопанный.
«Привет, — сказала она. — Звонит новый потенциальный клиент, разыскивающий старшего…»
Громкий стук в дверь разбудил спавшую мертвым сном Мэдди. В замешательстве она моргнула раз, другой, но все, что смогла разглядеть, — смесь зеленых и ярко-красных пятен. От этого зрелища Мэдди протяжно застонала и поднесла руки к разламывающейся голове.
Сконцентрировавшись, она поняла, что лежит, распластавшись на спине под деревом, и буравит взглядом отвратительную перечную гирлянду.
Хотя, скорее, отвратителен совсем не чили, а ее похмелье.
С новым стоном ей удалось сесть — при этом Мэдди едва не выколола глаз одной из низко свисающих клочковатых веток. Прикрыв глаз рукой, она оглядела себя. Ух ты. Она вся опутана красной пряжей. И можно поспорить, что в волосах у нее полно смолы.
Зато коттедж, что совсем уж странно, блистал безукоризненной чистотой. Мэдди смутно припоминала, как подвыпившая Тара бегала по дому с веником в одной руке и тряпкой в другой и велела ей присоединиться, как только она попалась ей на глаза.
Впрочем, это никак не объясняет наличие пряжи. Хотя, помнится, потом они зашли в спальню, где нашли кой-какие мамины вещи. Корзинку, полную карандашных набросков, пустой фотоальбом, которым Фиби явно намеревалась воспользоваться, но так и не сделала этого, а также книгу — «Вязание для чайников». Мэдди воззрилась на учебник и на недовязанный шарф, оказавшийся под ним, и почувствовала, как от воспоминаний сжимается сердце: они с мамой сидят рядышком и пытаются научиться вязать.
«Пытаются» — ключевое слово.