В твоих сильных руках
Шрифт:
— Оставь фонд в покое, — твердо сказала Тара. — Мама сделала все возможное, чтобы разделить имущество и защитить его, так что это не наше дело. Кроме того, не в этом заключается наша главная проблема.
— А в чем же? — поинтересовалась Мэдди.
— В том, что я не хочу здесь находиться, — ответила Тара.
— А тебе и не надо, — пояснила Мэдди. — Мы запустим процесс, и я останусь. Вы можете ехать, я сама все улажу.
— До Рождества, — поставила условие Тара. — А затем мы выставим его на продажу.
Не мышка… притворись сильной.
— Пусть так, раз уж этого хочет большинство, — осторожно сказала Мэдди, уговаривая себя не сдаваться.
— И ты действительно не против взвалить все это на себя? — уточнила Хлоя.
— Да. — Мэдди посмотрела на закрытую дверь и глубоко вздохнула. — Ну, может, не только на себя.
— Партнер определенно не помешает, — согласилась Хлоя. — И у меня есть ощущение, что мужчины умеют быть очень хорошими партнерами.
Мэдди снова вспомнила, каково это — быть в его объятиях и чувствовать разливающееся тепло во всем теле. Вне всяких сомнений, он умеет быть партнером. В этом она готова поклясться. Впрочем, не имеет значения.
— Сладкая, как ты можешь рассчитывать на его помощь, когда ты только что в грубой форме дала ему понять, что он тебя не интересует?
О да, точно.
— Это я улажу. — Заставив себя дышать ровнее, Мэдди толкнула дверь, одновременно пытаясь пригладить волосы — заведомо проигранная битва.
Джекс прохаживался вдоль крыльца, затем присел на корточки, изучая прогнивший столб у ворот. При появлении Мэдди он выпрямился во весь рост и посмотрел на нее:
— Все в порядке?
— Конечно. Мы просто, эээ, обсуждали, что будем есть на завтрак.
— В самом деле?
— Ага. Ну, знаешь, блинчики или кукурузные хлопья.
— Кукурузные хлопья. Всегда кукурузные хлопья. И ты собираешься начать наше сотрудничество с вранья? — Наклонившись, он ласково потрепал ее кудряшки. — Слишком тонкая дверь.
И вот тут Мэдди решила, что уже достаточно долго выставляет себя дурой. Она оглянулась, ища поддержки, но сестер и след простыл. Предательницы.
— Ладно, слушай, извини.
— За что?
— За пьяный телефонный звонок. За то, что дважды захлопнула дверь у тебя перед носом. За небылицы, которые тебе только что пришлось выслушать, — выбирай, что больше нравится.
Джекс вгляделся в яркое, солнечное, морозное небо, затем снова посмотрел ей в глаза:
— А поцелуй — за него тебе тоже стыдно?
Мэдди подумала, что по идее должно бы. В конце концов, она так быстро поддалась очарованию Алекса — и только посмотрите, что из этого вышло, сущий кошмар.
Впрочем, они оба знали правду. Будь Мэдди «заинтересована» еще хоть чуть-чуть больше, она бы просто воспламенилась от страсти.
В ответ на ее молчание Джекс подошел ближе. Достаточно близко, чтобы ей захотелось отступить. Но затем она ощутила его запах, запах мыла, или дезодоранта, или чего-то еще, что составляло его неповторимый аромат, и ей неодолимо захотелось вдохнуть его еще раз.
— Я не хочу это обсуждать, — прошептала она.
— Это далеко не единственная тема, которой ты избегаешь.
Вчера ночью он был достаточно добр, чтобы не задавать лишних вопросов. И Мэдди надеялась, что так оно и будет дальше.
— Знаю. — Она напряглась в ожидании расспросов, но их не последовало.
Джекс воспринял ее ответ спокойно.
И сексуально. Боже, до чего же он сексуален!
— Понимаю, — сказал он, кивнув. — Все эти поцелуи были такими… неловкими. Неаккуратными. И ничего не значили.
Они были глубокими, эротичными, чувственными, и сейчас само воспоминание о том, как он касался губами ее губ, вызывало порхание бабочек внизу живота.
Нет.
Нет, она не жалела о том поцелуе.
Джекс с легкостью прочел ее мысли, и его губы изогнулись в улыбке.
— Итак, никакой заинтересованности, никакой химии, — пробормотал он, склонив голову и упершись взглядом в ее грудь — непослушные соски торчали сквозь тонкую ткань футболки как раз там, где было написано «Укуси меня».
— В-верно, — выдавила она. — Никакой химии и тому подобного. — Но сказав это, вместо того чтобы отступить, Мэдди сделала шаг вперед, и — вы только подумайте — неожиданно встретилась с ним губами, а руками вцепилась в его толстовку.
Как только это могло произойти?
Он целовал ее с закрытыми глазами, полностью сконцентрировавшись на вкусе ее губ. На ощупь он был теплым, налитым силой, и Мэдди вцепилась в него еще сильней. Чтобы держать на расстоянии, сказала она себе.
— Ты и не захочешь никакой химии со мной, — произнесла она. — У меня есть… недостатки.
— Например, ты не умеешь пить, да?
— Ха. Вовсе нет. В смысле… — Она поискала в памяти что-то достаточно обескураживающее: — Мне двадцать девять, и при мне всегда есть фонарик — просто на тот случай, если понадобится держать в страхе монстров из моего шкафа. Я не терплю, когда продукты на тарелке соприкасаются — все должно быть на своем месте. А мой любимый фильм — «Звуки музыки». Я могу спеть любую песню оттуда. — Вот так-то. Что может раздражать больше? Но на всякий случай она добавила еще один штрих: — Еще я могу прорыгать алфавит. В колледже я даже получила за это приз. Иногда, когда я остаюсь одна, я тренируюсь перед зеркалом.