В вихре времени
Шрифт:
Николай поднял голову и обомлел: к нему приближался пьяный купец-попутчик из поезда, которого Пешков ограбил заодно с казначеем. Вот это встреча! Мужик схватил Николая за грудки:
– Это ты? Ты?.. – пьяным голосом заголосил он, дохнув перегаром в лицо Николаю.
Елагин попытался брезгливо оттолкнуть купца, но он, как клещ вцепился в пальто. Александр не сразу понял, что произошло.
– Ребята, держите их, это бандиты! Грабители! – продолжал орать торговец.
Пешков наконец-то узнал его и
Николай и Александр вскочили и бросились к выходу.
Бдительный дворник услышал шум в трактире и отчаянно засвистел. Они пробежали до угла, где увидели последний сонный трамвай, что не спеша тащился в сторону Пятницкой улицы, и запрыгнули, вопреки правилам, на ходу. Кондуктор уже спал, и ругаться на них было некому.
Они плюхнулись на скамейку, и Николая стал душить смех. Давно он не попадал в такую ситуацию! Ему вторил и Пешков. Тот смеялся, обнажая белые крупные зубы.
– Бедный купчишка, не везёт ему при встрече с нами! – выдавил из себя Елагин. Он ещё подумал и решился попросить:
– Слушай, Пешков, я хочу у вас на курсах читать лекции по истории. Запишешь меня?
Санька пожал плечами.
– Запишу… А за это у меня к тебе будет просьба: помоги мне с Марксом разобраться – путаюсь я в его философии, рабочие вопросы дурацкие задают, а я и не знаю, что ответить… Есть у тебя книги по марксизму?
– Есть, тебе сейчас нужно?
– Да, я зайду?
Николай вздохнул, понимая, что не отвертеться от незванного гостя.
– Ладно, пошли ко мне, я тут недалеко живу. Можешь остаться переночевать…
Глава пятнадцатая
Санька вошёл в квартиру и первое, что почувствовал в темноте – пыльный запах старинных книг. Так пахнет в библиотеке. Николай зажёг свет, и Пешков увидел множество шкафов с фолиантами, занимавших все стены. На их фоне мебель выглядела гораздо беднее – жёсткие стулья, стол и дешёвый абажур. Ничто так не порадовало, как тёплая печка в углу. Он сразу подошёл и прислонился к ней спиной. Ночи стали уже холодными, а он не успел приобрести пальто, так и ходил в тонкой куртке.
Николай хлопотал над чайником, как гостеприимный хозяин. Пешкову есть не хотелось, но от горячего чая он бы не отказался.
– Хорошо живёшь, ваше благородие. В большой квартире… – желчно произнёс Санька, когда Елагин накрывал на стол. Что-то тёмное шевельнулось в душе. Сразу вспомнилась убогость его комнаты, где и мебели толком не было.
Николай на секунду замер с чайником в руках, а потом сказал:
– Выучишься, также будешь жить. Квартира казённая, от гимназии. Мои здесь только книги, да ещё холодильник недавно купил.
– Ты как мой отец: "Не выучишь таблицу умножения, не будет тебе в жизни продвижения!" Да не хочу я заканчивать университет. Скукота… Потом ещё место искать надо. Чувствую, не для меня это.
– А что – для тебя? Грабить?
– Ну, почему сразу “грабить”… Деньги нужны для революции. Я думаю, сломаем этот порядок, а в новом я уж сумею подняться.
– Ломать – не строить, на это много ума не надо… А кем ты будешь при новой жизни, если ничего не умеешь? Учиться не хочешь, работать тоже не особо…
Санька прищурился:
– Ты мне, чем лекции читать, лучше пожрать дай.
Николай смутился.
– Слушай, тут такое дело… Я деньги все отдал мужику одному…
– Ограбили тебя, что ли?
– Да, нет… пожалел извозчика: у того детей трое, да жена больная.
– Вот ты наивный! Он же твои деньги враз пропьёт, а на жену и на детей ему наплевать.
– Почему ты так плохо думаешь обо всех? – Николай вдруг вспомнил Софью с её готовностью помогать людям, и сейчас он был на её стороне.
– Да знаю я этих рабочих, как облупленных. И твой такой же… Давай съездим вместе к нему – проверим! Готов поспорить на червонец, что пропивает сейчас он твои денежки!
– Давай поспорим и съездим, – согласился Николай.
– И всё-таки скажи мне, а чего это ты решил бедным помогать? По-христиански или ещё по каким мотивам?
– По-человечески. Устраивает такой ответ?
Пешков засмеялся.
– А я думал, ты к пролетариату решил присоединиться.
Елагин тяжело посмотрел на него, но спорить не стал.
Было уже поздно, и Николай положил Саньку на диване в кабинете. Пешков был рад и не рад, что зашёл к Елагину. С одной стороны, было приятно гостеприимство Николая, с другой – он был не уверен, что выдержит эту дружбу. Глухая зависть шевелилась в душе, заставляя сравнивать каждую мелочь: начиная с пальто и белой сорочки, которых у него никогда не было, а заканчивая положением, которое занимал Елагин в гимназии. Там его очень ценили, так как выделили роскошную, по меркам Саньки, квартиру.
Наутро Санька вышел от Николая и с досадой поймал хмурый и подозрительный взгляд дворника. "Ну, смотри, смотри, барский холуй, мы вам ещё покажем, кто тут хозяева жизни…"
За мстительными мыслями Пешков даже не заметил, что на улице стало светлее от падающего снега. Но под ногами образовалась слякоть, ноги противно чавкали и проваливались в лужи, словно в ловушки, и потому приход зимы не обрадовал Саньку.
О погоде думать было некогда. Его озаботило желание Николая преподавать историю. Это важный предмет для их агитации. Елагина трудно будет уговорить трактовать историю так, как было нужно для революционного настроения. Но попробовать стоит.