В воскресенье рабби остался дома
Шрифт:
— Да, я прошу вас отпустить их, — серьезно сказал рабби. — Это не бродяги; это приличные дети приличных родителей, жители этого города. Если вам понадобится допросить их, они будут в вашем распоряжении. Они, безусловно, виновны во взломе и незаконном вторжении — они признают это, — хотя из-за грозы их, в общем-то, можно понять. И если вы все же решите привлечь их за это к судебной ответственности, они явятся. Что касается обвинения, связанного с наркотиками, то оно основано на законе, который явно никогда не был предназначен для буквального применения — разве вы арестовали бы всех ехавших в трамвае, если бы, например, один из пассажиров вез наркотики?
— А убийство?
— То, что они не сообщили об этом немедленно, — их ошибка, но, думаю, понятная. Это подростки, они просто не знали, что делать. Подозрение могло пасть на них, они хотели обсудить это между собой — обсудить, как сообщить, а не сообщать об этом или нет. Если вы и в самом деле думаете, что один из них или все они как-то связаны с убийством, их, опять-таки, всегда можно будет допросить. — Он улыбнулся. — В прошлом вы прислушивались к моим советам, советам, основанным на талмудических законах…
— Опять хотите заморочить мне голову этим пил… — как вы это называете?
— Пилпул? Нет, не им, существует еще принцип мигго.
— Этим вы меня еще не потчевали, кажется. Ну, и с чем это едят? — спросил Лэниган, невольно заинтересовавшись.
— Это можно назвать принципом достаточного правдоподобия. Раввины использовали его при судебных разбирательствах. Он основан на общем психологическом принципе, что человек не станет признаваться в большем преступлении, если у него есть более выгодная возможность признаться в меньшем, ибо «повинную голову меч не сечет».
— Не понял.
— Вот вам классический пример. Женщина брачного возраста, приехавшая издалека в место, где ее не знают, говорит, что, хотя она была замужем, теперь разведена и может снова выйти замуж. Ей можно верить и в отношении брака, и в отношении развода, так как она легко могла сказать, что вообще никогда не была замужем, и ее статус не вызвал бы никаких вопросов.
— И куда это сунуть в нашем деле?
— Как только ребята развернули тело, сразу исчезли признаки того, что было совершено убийство. Они могли вообще промолчать, и вы бы решили, что смерть была естественной. В конце концов, на теле не было никаких видимых следов. Но они не сделали никакой попытки скрыть то, что нашли. Они все рассказали, и я утверждаю, что в соответствии с принципом мигго следует поверить и в их заявление, и в их невиновность.
Лэниган поднялся со стула и заходил по комнате; рабби молча ждал. Наконец он остановился и раздраженно развел руками.
— Чего вы от меня хотите, рабби? Я звонил их родителям — никого из них нет дома. Девочка говорит, что родители ушли в кино, и даже не знает, куда именно. Вы хотите, чтобы я обзвонил все местные кинотеатры и вызвал их по громкоговорителю? Этот парень, Горфинкль, сказал, наконец, что родители у его тетки, но к тому времени, когда я позвонил, они уже уехали. А мистер и миссис Джейкобс — ах да, они в Бостоне, на какой-то вечеринке. Он не знает, у кого именно, — или говорит, что не знает. А вы знаете, что я не могу отпустить их, пока не дождусь их родителей. Они несовершеннолетние.
— Вы только выиграете, если позволите им уйти домой. Если вы дождетесь, пока сюда явятся их родители, здесь будет сумасшедший дом, полный истеричных пап и мам, и еще адвокатов, которых им удастся привести с собой. Будут обвинения и встречные обвинения, и хуже всего то, что завтра утром город будет полон слухами, которые не только нанесут вред множеству невинных людей, но сделают ваше расследование в десять раз сложнее и в десять раз труднее.
Лэниган упрямо покачал головой.
— Если один из этих ребят окажется виновным, а я позволю ему уйти, когда он был у меня здесь, в моем собственном отделении… — Он замолчал, увидев полицейского, который вошел в комнату и пытался привлечь его внимание. — В чем дело, Тони?
— Можно вас на минутку, шеф?
Они отошли в угол комнаты, где полицейский несколько минут что-то горячо говорил шепотом. Шеф задал ему вопрос и получил тихий ответ. Затем со словами: «Спасибо, Тони, ты здорово помог», он вернулся к рабби.
— Хорошо, рабби, вот что я вам скажу: я выпускаю их под вашу ответственность. Вам придется дать мне слово, что они явятся на допрос, когда я этого захочу.
Мгновение рабби колебался. Затем кивнул.
— Очень хорошо, думаю, я могу это сделать.
Глава XLI
Прошло не меньше часа, а согласием еще и не пахло. Время от времени кто-нибудь пытался обратиться к рабби — как правило, за поддержкой, — но он принял решение соблюдать осторожность и не вмешиваться. Когда Лэниган попросил его организовать неофициальную встречу со всеми ребятами, которые были на пикнике, вначале он отказался.
— Я не могу просто попросить их; необходимо согласие родителей.
— Так попросите родителей. Объясните им, что мне нужна только информация. Я не пытаюсь никому ничего пришить. Никаких фокусов. Я только хочу быть уверен, что вижу всю картину.
— Они захотят присутствия адвокатов, — предупредил рабби.
— Нет. Мне ни к чему куча умников, выдвигающих возражения всякий раз, когда я задаю вопрос. Не один, так другой — кто-нибудь да найдется.
— А если все согласятся на одного адвоката?
— Маловероятно. Да даже если каким-то чудом у них это и получится, он будет вдвойне осторожен и вообще ни слова не даст им сказать.
Рабби улыбнулся
— Тогда, пожалуй, встречу вам организовать не удастся.
— Рано или поздно я этого добьюсь, — мрачно сказал Лэниган. — Я запросто могу обвинить во взломе и незаконном вторжении всех до единого. Да, там были смягчающие обстоятельства, и ни один судья, скорее всего, не приговорит их. Но можете мне поверить: поскольку все они являются важными свидетелями убийства, я безо всяких проблем могу посадить их под замок до суда. И когда кончатся каникулы, и они, и их родители начнут нервничать.
С большой неохотой рабби согласился и позвонил мистеру Джейкобсу, чтобы попросить его собрать остальных.
Все собрались в его кабинете, он коротко объяснил ситуацию и полностью предоставил обсуждение им самим. Он сидел за столом, покачиваясь в кресле и наблюдая за спорящими. Горфинкль на этот раз был необычно молчалив; рабби, в свою очередь, избегал смотреть в его сторону.
— Если он собирается обвинить моего ребенка в том, что она замешана в убийстве этого… этого футболиста, ему придется доказать это, — кричала мать Бетти Маркс. — С его стороны это просто наглость — рассчитывать, что я позволю ему допрашивать ее без адвоката.