В заповедной глуши
Шрифт:
– Отец, - сказал тот, кем Валька стал здесь, - я слышал, что не всё благополучно на южных рубежах, что поднимаются на нас низкие народы, как в дрвение времена. И ещё - что дрожат во дворце Серебряные Щиты...
Женщина бросила на мужа тревожный взгляд. Но тот тряхнул кудрями и вызыва-юще улыбнулся:
– Песку, даже летящему тучей, не засыпать город. Тысячу лет стоят наши стены - и будут стоять ещё столько же. Нет силы сильнее нашей, и только небо - выше нас!
Всадник скакал над городом, поднимая руку с прямой ладонью. Вились флаги.
___________________________________________________________________________________________________________________
1. Из стихотворения автора книги.
104.
* * *
Витька размашисто шагал по лесной тропинке. Было прохладно, наползал вечерний туман, шептались деревья, но всё это было привычно, привычной была тропинка под но-гами, привычна была тяжесть свёртка за плечом, и рисунок созвездий, мелькавший в про-ёмах ветвей над головой - был знаком и отчётлив. Он узнавал повороты тропки, корни деревьев, мощные ветви - и хотелось смеяться и бежать бегом. Но он только улыбался и сдерживал шаги.
А потом он вышел на край откоса,с которого тропинка круто сбегала в долину.Тут и там лежали белёсые пятна тумана, солнце только-только село за дальний край. Редко горели тёплые огоньки, слышался лай собак, мычание коровы, смех и песня в отдалении. В речной глади всё ещё горели полосы заката, но их уже перекрывало свечение двух лун - ог-ромного, ставшего ярким, синего диска и золотистой небольшой луны.
Опершись ладонью на ствол мощного бука,Витька безотчётно поглаживал шерша-вую кору пальцами.
– Дома...
– прошептал он. И заторопился по откосу - сперва боком, осторожничая, а потом помчался сломя голову, раскинув руки и набирая скорость с каждым прыжком...
* * *
Солнечные кони, хрипя, топтали кровавую кашу. Над полем боя, под летящими чёр-ными тучами, сыпавшими холодный дождь, стоял нескончаемый рёв сражающихся. Бес-пощадный ветер рвал зелёные плащи, нёс последние листья, не в срок оборванные с дере-вьев, в жуткой муке тянувших голые ветви в беззвёздное небо. Страшным малиновым багрянцем горел на севере весь горизонт - как будто там начиналась невозможная заря.
Нагнувшись,Витька поднял с усилием втоптанное в страшную грязь знамя. Вскинул над собой, зная, что сейчас к этому символу рванутся со всех сторон вражеские стаи - свалить, сбить, снова затоптать... Валька, поднеся к губам рог, трубил снова и снова, и в этом звуке были гордость и отчаянье..."Га-ру-у-уда... га-ру-у-уда... га-ру-у-уда..." - пел рог древний клич, зов предков, когда-то пришедших на эти берега. Вставайте, братья. Отзывайтесь, братья. Идите, братья.
И они собирались. Со всего поля. Отовсюду, откуда ещё могли. Стекались - по од-ному, группами... Они могли бежать в голый, холодеющий лес с поля, где уже рвали и раз-дирали трупы павших ликующие победители, могли продлить ещё на день, на два, на год свою жизнь. Но знамя и рог звали их, и они выбрали это... Мчались рыжие султаны на украшенных гребнями-"конями" шлемах. Снова смыкались продолговатые чёрные щиты, меченые знаком взвихренной-свастики.
Наклонялись широкие наконечники уцелевших копий - окровавленные, иззубренные. И - ла-тное колено к латному колену, привычно-напрочно - смыкалась на поле, корчащемся в су-дороге последнего боя умирающего мира последняя конная фирда Великого Острова Туле.
И враги заметили это.
Казалось, что поле зашевелилось. Закрутилось чёрными воронками. Воронки выбра-сывали струи - тонкие,но быстро выраставшие в потоки,сливавшиеся в разлив, который окружал туже и туже стягивающийся в центре страшного половодья сверкающий ромб. Мотались на шестах саблезубые черепа. И в отдалении на холме вновь закачалось на хо-
105.
лодном ветру исчезнувшее было квадратное знамя, в сто раз более страшное, чем дикар-
ские костяные погремушки - сине-белый квадрат с шестиугольниками звёзд, похожими на раздавленных пауков...
– Братья!
– крикнул Витька (или кто?). Воздух царапал сухое горло.
– Всё кончено! Мы - последние! Что нам осталось?! Уйти?! Скрыться?! Бежать?! Видеть, как они сожгут наши дома - те, что ещё не сожжены?! Как убьют наших детей и обесчестят наших женщин - тех, кто ещё уцелел?! Как осквернят наши храмы - те, что ещё стоят?! Жить в цепях на земле, где мы родились хозяевами?! Нет!
– он выдернул из ножен зазуб-ренный меч и поднял его над головой, выкрикивая - ветер рвал его слова и уносил прочь, в морды человекозвериным толпам, копящимся вокруг:
– Проносятся недели. И где б, ты, друг мой, ни был,
Послушай песню ветра. Смотри, как блещет сталь.
Взгляни: стоят деревья. Взгляни: синеет небо.
И знай - свобода это. Жизнь за неё не жаль! (1.)
В бой, арья! Умрём, убивая!!!
– Мы встретимся!
– крикнул Валька (или кто?), поднимая коня на дыбы и перехватывая в латной руке длинное копьё - чтобы удобнее было колоть и рубить на скаку.
– Под иным небом, в иное время, в иных мирах - мы встретимся! В бой, арья! Умрём, убивая!!!
– Умрём, убивая!!!
– единым духом откликнулась фирда.
– Умрём убивая!!! В бой, арья! В бой!!!
Обретая страшную силу конного разбега, конный ромб рванулся на вражеские тол-пы.
Не туда, где они отгораживали всадников от леса - и где были самыми непрогля-дными и бескрайними в ожидании того, что последние будут пробиваться именно в лес.
Фирда рванулась к холму с гексагональными пауками на знамени...
...Последних убили на склоне холма. И долго в ужасе и злобе рубили и дробили ка-менными топорами и трофейными клинками тела двух мальчишек - со знаменем и рогом - пока там нечего стало кромсать и растаскивать.
– Будь всё проклято, они почти дошли, - донеслось с холма.
– Теперь мне не верится, что мы покончили с ними навсегда, - ответил другой голос.