В землях заката
Шрифт:
Тут опять возникла Памела… Варламов поморгал – пожалуй, хватит пить. Черные волосы женщины стояли дыбом, глаза зеленовато светились, а платье сделалось почти прозрачным – выглядела как ведьма. Он смущенно отвел глаза, а она стала расспрашивать о половом воспитании в русских школах и первом сексуальном опыте самого Варламова. Он растерялся, но к счастью Джанет оказалась рядом – взяла под руку и увлекла за собой. Вид у нее был недовольный.
Гости танцевали, многие тоже странно изменились. Варламов еле узнал Болдуина в облике
– Многие надевают на вечеринки метаморфные костюмы, – сказала она. – Позволяют изменить облик, превратиться в фантастических персонажей. Но я этого не люблю. – И укоризненно добавила: – Ты много пьешь, Юджин.
Варламов хотел убедить ее в обратном, но английские слова почему-то не выговаривались. Некоторое время танцевали молча. В глазах девушки тлели сердитые зеленые огоньки, она держалась в стороне, и только ладони лежали на плечах Варламова.
Когда первые гости начали уходить, Джанет подвела Варламова к хозяевам – ими оказались Брайан с Памелой – и поблагодарила за вечер.
– Куда же вы? – удивился Брайан, начавший смахивать на сатира. – Веселье только начинается.
– Нам пора, – повторила Джанет. – Спасибо.
– Присоединяюсь, – сумел сказать и Варламов.
Джанет увлекла его к машине. Фонари перемигивались над головой, и всем встречным Варламов говорил, как приятно было с ними познакомиться.
Под конец Джанет фыркнула:
– Это куст, Юджин. Если не будешь за меня держаться, точно с ним близко познакомишься. Выходит, это правда, что русские много пьют.
Варламов хотел сказать, что почти не пьет, но вдруг обнаружил себя сидящим на лестнице в гостиной Джанет. Та, стоя на коленях, снимала с него грязные туфли. Хотя перед глазами все плыло, он ухитрился сказать:
– Я сам.
– Конечно! – Джанет подняла голову, и глаза зеленовато сверкнули, совсем как у Памелы. – Мало того, что приходится помогать дяде, так еще пьяные русские сваливаются на голову. Спокойной ночи!
И ушла, сердито стуча каблучками.
Варламов с трудом поднялся наверх. Ночь была как провал между мирами – бесконечное падение и бесконечная тошнота. Только к утру повеяло покоем, словно мама коснулась лба прохладной ладонью, и он поспал. Злясь на себя, долго стоял под холодным душем, а затем спустился вниз. Джанет испытующе поглядела на него.
Зазвонил телефон. Грегори взял трубку и кивнул Варламову:
– Тебя.
Это оказался Сирин, только что вернулся из Колумбуса.
– Так себе городишко. Настроение поганое, потом расскажу. А у тебя что нового?
– Да вот, перебрал на вечеринке, – грустно сказал Варламов и покосился на хозяев: хорошо, что не понимают по-русски. – Джанет пришлось с меня туфли стаскивать.
– Хорошо, не все остальное! – хохотнул Сирин. – Ты что пил?
– Сначала пиво, – стал вспоминать Варламов. – Потом виски, за ним шампанское. Еще пиво…
– Достаточно, –
Варламов положил трубку и сел за стол.
– Извините за вчерашнее, – грустно сказал он. – Не надо было мне виски с пивом мешать.
Джанет со стуком поставила перед ним овсянку. Грегори бодро сказал:
– Не расстраивайся, Юджин. Брайан славится тем, что любит гостей подпоить. А виски вещь хорошая, но только если настоящее. Теперь ведь нет шотландского виски, как и самой Шотландии. У нас его делают не из ячменя, как положено, а изо ржи и кукурузы. Большинство считает его лучше шотландского, но я не уверен. Получается другой вкус – злее. Правда, ваша водка ему не уступит.
– Начали сравнивать, – Джанет немного оттаяла. – Ешьте, пора в церковь. – Она с сомнением поглядела на Варламова: – Ты едешь?
– Конечно, – ответил тот, с жадностью допивая апельсиновый сок. В Кандале было принято посещать церковь, отец на этом настаивал.
День был почти летний, и город смотрелся весело: дома среди зеленых деревьев, разноцветные автомобили. Церковь оказалась простым белым зданием без золоченого иконостаса внутри. Понравилось, что во время службы можно было сидеть.
Он сел на стул и начал было дремать, но тут заиграла музыка, и все запели. Варламов вздрогнул и, заглянув в открытую Джанет книгу, понял, что поют псалмы.
Затем выступил с проповедью священник. Он говорил о бедах, обрушившихся на Америку, как о наказании свыше и призывал вернуться к жизни по заповедям Христа. Варламов сдерживал зевоту: то же он слышал от матери, да и в церкви Кандалы тоже, хотя там священник говорил несколько иначе – о божьей каре за низкопоклонство перед Западом, и отступление от истинного православия…
Наконец служба закончилась, и они вышли из церкви.
– Тебе понравилось? – спросила Джанет, когда попрощалась с многочисленными знакомыми. – Я как-то не подумала, что ты христианин. Только потом вспомнила про твою мать.
– Гм, – сказал Варламов. Мать часто читала ему английскую Библию, рассказывала о Христе, и Варламов с уважением относился к ее вере, но, выйдя за порог дома, погружался в обычную мальчишескую жизнь – игры, драки, вылазки в лес – и о христианстве не вспоминал. Однако разубеждать Джанет не хотелось.
– Я верю в Христа, – дипломатично сказал он. – В Кандале тоже ходил в церковь, только православную… – Вспомнил об удобных стульях и искренне добавил: – Но у вас мне понравилось больше.
Он показал на здание в стороне: – А это что?
Здание имело странный цвет – темно-глянцевый, словно ствол ружья, да и видом напоминало три составленных вместе ружейных ствола. Их увенчивали три острия, центральное выше других – эти шпили напомнили антенны на самом высоком здании мертвого Чикаго.