В зеркале сатиры
Шрифт:
Стороны, однако, достигали взаимопонимания, и происходила полюбовная купля-продажа. Если же с Корабельщиком заговаривали, не может ли он принести золота побольше, то он этого порога второй раз уже никогда не переступал.
Дело упростилось, когда в Москве появились «Торгсины» — магазины, продававшие продукты и другие товары за золото. Но они просуществовали недолго. Сбывать желтый металл по крупицам стало труднее. И все же Мизандронцев дал себе твердый зарок: ни в какие крупные сделки не вступать. Он был немало наслышан, сколь плачевно они кончаются.
Иногда, посиживая вечерами за газетой,
— Слышишь, мать, — говорил он жене, — что на свете делается? Утекает золото.
— Ну а нам какое дело? Ложился бы спать, старый!
Но Мизандронцев еще долго сидел за столом, с тревогой раздумывая: хватит ли накоплений на их теперь уже не такую долгую жизнь? Ведь тают денежки, на глазах тают. Но если, думал он, тратить с умом, должно хватить. Лишь бы лихой человек не дознался. А то ведь до беды недалеко. А тут еще глупая старуха дала Агнии Леонидовне золотой на коронку. Золотого не жаль, а вдруг она сболтнет кому-нибудь? Да и бабка Гриппка что-то в дом зачастила…
Так вот, тревожимый тяжелыми предчувствиями и теша себя благими надеждами, жил теперь Корабельщик. Когда-то там, в Обалакове, вершил он большим делом. А теперь здесь, в Галаховке, у него домик, сад, огородные грядки и корзины для грибов и ягод. И то хорошо, жаловаться грех.
Возможно, что при вступлении в кооператив, заполняя документы, Мизандронцев должен был написать: «имущий». А он старческим, но еще довольно твердым почерком вывел: «из мещан Саратовской губернии». И все обошлось. Впрочем, ничего другого от Корабельщика никто и не требовал…
ГЛАВА ДЕСЯТАЯ,
в которой над Галаховкой внезапно опускается занавес
Да вот бывает так: автор предполагает, а обстоятельства располагают. Автор хотел продолжить плавное повествование о всех важнейших событиях в жизни ЖСК «Лето» с того момента, когда он не только возник де-юре и де-факто, а успел уже пустить сильные, молодые корни в бедную минералами, но богатую историческими событиями галаховскую землю. И вот, как это ни огорчительно, приходится прерывать едва начатую повествовательную нить. И на время прикрыть пеструю панораму галаховской жизни плотным занавесом.
Литературные критики немало говорят и пишут о так называемом авторском произволе. О том, что в некоторых произведениях судьба героя развивается не по логике образа, а вопреки ей. Иные литературные персонажи не делают того, что им должно быть свойственно, а, наоборот, совершают поступки, идущие вразрез с их характером и потому трудно объяснимые или совсем необъяснимые. А сюжетная линия порой делает такие головокружительные кульбиты и зигзаги, что найти в этих неожиданных поворотах и завихрениях хотя бы малейшие признаки закономерности просто невозможно. И так далее и тому подобное.
Слов нет, все, что путает карты литературной критики и затрудняет ее сложную аналитическую работу, заслуживает самого сурового осуждения. Давно пора очистить нашу литературную практику от своеволия, капризов и диктаторства автора, сохранив, впрочем, его самого, если он так необходим. Но все же справедливости ради
Жилищно-строительный кооператив благодаря усилиям Канюки, Диогенова и Лупоглазого (заметим, кстати, что Лупоглазый-Штутгофф тоже стал полноправным членом ЖСК) уверенно набирал силы. Уже прошли по участкам бурильщики, искусные мастера, которые могли бы оказать честь тресту «Туймазы-нефть», и пробили артезианские скважины. В дачные и кухонные баки заструилась по трубам прохладная, хрустально-чистая водичка, которую и пить-то нельзя не нахваливая. Выросли там и сям уютные беседки, грибки, скамейки. И, конечно, вместительные дровяные сараи (впоследствии члены ЖСК «Лето» перейдут на водяное отопление углем, а потом и газом, но это случится значительно позднее). На грядках прекрасно вызревал редис, лук и салат. Некоторые особо усердные кооператоры успели уже снять первый обильный урожай земляники и теперь дожидались второго… Проворно тянулись вверх молодые яблони. Весной они дружно цвели, и можно было надеяться, что осенью к ногам трудолюбивого садовода наконец упадет долгожданное спелое яблоко…
Рассчитывал на это и Кай Юльевич Диогенов. Он полагал, что пришло время, когда успешно проведенная операция «Лето» должна приносить плоды. И решил объясниться с Матвеем Канюкой начистоту.
Придя рано утром в свой мясной магазинчик, Канюка обнаружил на прилавке просунутую кем-то в щель открытку. Это была, собственно говоря, не обычная почтовая открытка, а отпечатанное типографским способом приглашение. В нем говорилось:
«Уважаемый товарищ!
Завтра, в воскресенье, на Галаховском озере состоится летний водно-спортивный праздник. Будут проведены гонки на шлюпках, заплывы на дистанции 50 и 100 метров, комбинированные эстафеты, показательные прыжки с вышки. В заключение праздника — фейерверк Приглашаем принять участие».
Канюка обратил внимание на поправки, сделанные от руки. В фразе «начало праздника в 10.00» цифра «10.00» была зачеркнута и поставлена другая: «6.00». И сделана приписка: «Явка обязательна. К. Д.»
Матвей Лазаревич все понял. Сегодня воскресенье. На стареньких ходиках — без пятнадцати шесть. Канюка снял белый фартук, который он уже успел надеть, запер лавку и поспешил к озеру. По пристани прогуливался Кай Юльевич. Они молча поздоровались, сели в лодку и оттолкнулись от причала.
— Куда держать, Кай Юрьевич? — спросил Канюка берясь за весла.
Диогенов молча показал рукой на дальний угол озера. Разрезаемая килем шлюпки вода всколыхнула неподвижную озерную гладь. Заплясали на волнах, пугая стаи сторожких мальков, кувшинки. Так они подъехали к противоположному берегу и спустили якорь метрах в пяти — шести от него. Кай Юльевич вынул из чехла два удилища, размотал лески и, с отвращением насадив на крючки извивающихся скользких червей, забросил удочки. Поплавки попрыгали на воде и неподвижно застыли, словно уснули.
— Ну как, Матвей Лазаревич, самочувствие? — начал разговор Диогенов.