В зеркале сатиры
Шрифт:
— Тебе-то хорошо говорить…
— И мне худо, Валя. Брожу по лесу и никак просеку не могу найти. Совещание скоро?
— Сейчас начнется.
Вошли Столбов и Глотов. Столбов, вероятно, ожидал увидеть здесь Немцова, но присутствие Сербина его удивило.
— Ба, опять те же лица! — воскликнул он и, обращаясь к Немцову, сказал: — Ну, вы-то знаю, почему здесь. А других тоже приглашали?
Вопрос был явно адресован Сербину. И тот немедленно ответил:
— Кузьма Лукич приказал. Хочу, говорит, услышать из первых уст. А я что? Меня слушают — я говорю, от меня отворачиваются — я молчу.
— Ну-ну,
В этот момент всех позвали в кабинет Лупакова.
(Кстати, задумывался ли ты, читатель, что такое служебный кабинет руководителя средней руки? Мне иногда кажется, что это продукт поточного производства. Так же, как с конвейера завода сходят одинаковые утюги и чайники, так и незримый канцелярский конвейер рождает абсолютно схожие служебные кабинеты. Поезжай в любой район страны, посети любое присутственное место и ты увидишь одно и то же: длинный П-образный стол, покрытый зеленым сукном, гнутые стулья-кресла, сейф, столик с телефонами, географическую карту на стене. И, конечно, меня, обитую кожей Дверь. Таков был и кабинет Лупакова).
Хозяин кабинета молча полистал переданный ему отчет, потом сказал:
— Ну, докладывай, Столбов. Какие будут твои комментарии? — И, обращаясь к Немцову как к новому человеку, добавил: — Это Вадим Синявский наш: хотя сам в игре не участвует, но объяснить все может.
— Как видно из отчета, с планом мы справились, — начал Столбов. — По заготовкам идем даже с некоторым опережением. Лимитирует транспорт. Если не используем дополнительные возможности и резервы, то… распутица ведь не за горами!
— Вот ты про резервы и докладывай. А насчет погоды не надо: сами грамотные, прогнозы читаем, сводки слушаем.
— На излишек древесины есть несколько заявок. Во-первых, Батуринский комбинат. У него «МАЗы» и тракторов несколько. Во-вторых, совхоз «Богатырь». Гужом будет вывозить. Опять же «Стройфаянс». Но мы уже отгрузили ему тридцать вагонов. Я полагал бы…
— Погоди, Столбов. Тут живой человек со «Стройфаянса» есть. Его и послушаем. Давай, товарищ Сербин.
Поднялся Сербин.
— Я буду говорить о главном, Кузьма Лукич. Что мы имеем? Облицовочную плитку, цветное стекло, трубы, кухонные раковины, унитазы. Ванн пока не имеем, но будем иметь. К концу квартала. У меня все.
— Видали, как доложил, а? — заметил Лупаков. — Только суть. Учитесь, молодые люди! А что же ты, товарищ Сербин, о лесе не упомянул?
Сербин опять встал.
— Как поется в романсе, «не надо слов, не надо продолжать». Лес возьмем любой. Заготовительный цех расширяем, жилье строим.
— Ясно, — сказал Лупаков. — Вот, друзья, говорил он о продукции своего комбината, а я наши Черемушки видел. На кухне — белоснежная мойка для посуды, ванная комната как игрушка сияет… Не хочешь, а разденешься и прямо под душ. Цветные витражи…
— Романтика, Кузьма Лукич! — восхищенно воскликнул Глотов.
— Романтика, это ты верно заметил, Глотов. Мы не поэты, конечно, грубой материей занимаемся: лесом, кирпичом, арматурой. Но и нам не чуждо… О теле человека печемся. Так и положено нам. А о душе пусть Союз писателей заботится. Разделение труда.
И
— Это уж точно, Кузьма Лукич. Дела — наши, идеи — ваши!
— А ты, Глотов, мыслитель у нас, оказывается. Так как же насчет «Стройфаянса»?
— Хотел бы напомнить, — сказал Столбов, — что мы уже отгрузили им тридцать…
— Знаю, знаю, — перебил Лупаков. — Мы сейчас этот вопрос провентилируем со всех сторон. — И он потянулся к телефону: — Девушка, дай-ка мне стройуправление… Григорян? Скажи, Аршак, как у тебя с сантехникой?… Полный мрак? А заявку нашу удовлетворили?.. На двадцать процентов? Да они что, с ума там посходили?.. Не знаешь, не психиатр? Ну, ладно, пока.
Лупаков взял трубку другого телефона и набрал номер.
— Аверкий Петрович? Мы вот тут кой-какие резервишки леса распределяем. Хотел посоветоваться. Куда прицел брать? На арматуру, сантехнику? Ясно… Снарядов не жалеть? Ясно, Аверкий Петрович. — Лупаков опустил руку на рычаг телефона. — Слыхали? Значит, так. Грузить будем «Стройфаянсу».
— Простите, Кузьма Лукич, — вмешался Столбов, — но я уже батуринцам обещал.
— Ну и что? Батуринцам скажи: хотят получить лес — пусть на неделю весь свой транспорт предоставят в распоряжение Сербина. Так-то, взаимная выручка должна быть. Заодно вывезем пиломатериал для Чернухинского детдома. Это по пути. О детях тоже забывать нельзя. А «Богатырь» подождет: ему еще удобрения вывозить надо. Что еще? Кажется, все.
Лупаков достал папиросы и хотел закурить. У него не оказалось спичек. Глотов потянулся со своей зажигалкой, но его опередил Сербин. Он достал спичку и зажег ее.
— Вы оставьте себе, Кузьма Лукич, у меня еще есть, — сказал Сербин и положил коробок на стол.
— Закруглились, товарищи! — подытожил Лупаков.
Все ушли, а Немцов задержался в приемной, чтобы условиться о чем-то с Валей. Но вдруг Лупаков толкнул меня ногой и выглянул в приемную.
— Не в службу, а в дружбу, Валя, сбегай в буфет, — попросил он, — купи мне спичек. Мои кончились.
И бросил коробок в корзину для бумаг. Потом снова захлопнул меня. Валя побежала в буфет, а Немцов остался один.
Он достал из корзины коробок, убедился, что именно его оставил Лупакову Сербин, и нашел все это несколько странным. Помнится, Немцов даже сказал:
— Что за нелепая манера оставлять начальству пустые коробки?..
ОТРАДА ХОЛОСТЯКА
Рассказ Мотоциклетных покрышек
Странный все-таки человек этот Николай Борев! Нет от него никакого покоя. Как только придет домой, так сейчас же за нас берется. Уж он и тискает, и мнет нас, и об пол колотит. А то вдруг начнет катать нас из угла в угол, как маленький. А мы ведь не игрушки какие-нибудь, а Мотоциклетные покрышки. И перед тем как носиться по ужасным районным дорогам, нам так хочется насладиться покоем!