В Зоне и её окрестностях
Шрифт:
— Оно тебе надо — копать саперной лопаткой на бетонном поле? Если надо, так ты намекни — я об этих шрамах лишнюю главу в заключении напишу. И будешь ты головой об стену биться. Потому, что в одесской психушке образцы крови были и ДНК-анализ подтвердил, что зоновский жмурик — тот Шагов, что в психушке был. Состояние келлоидных тканей рубцов говорит — некоторым не менее трех лет. А мать его эти шрамы гладила и приговаривала: «Ох, сынок, откуда это у тебя?»! Понял что-то?
— Нет. Но этот гемморой мне точно не нужен!
— Мне тоже не особо нужен. Хотя, если хочешь, мне не трудно его тебе обеспечить.
— Не надо! Я ж так, для себя хотел разобраться. Ты вообще как думаешь — что это значит?
— А я вообще не думаю, это в мои обязанности не входит. Я не думать должен — я резать должен и заключения писать. А вообще… Ты о стигматах слышал?
— Кино одно американское видел…
— Вот
— То есть у него следы повреждений только на коже?
— Нет. Например, под шрамом от рваной раны на груди, на ребре нарост надкостницы, будто оно после трещины срослось. Но, если усилием подсознания кожные покрывы меняются, то почему бы и ребру, сросшемуся после трещины, не появиться? Игрался паренек и каждый раз, когда в его героя на эране попадали, новый шрам образовывался.
— Ты сам в это веришь?
— Не особо, но другого объяснения у меня нет.
Следователь тоже не особо верил в игровые стигматы. Но и в версию суперкиллера, замаскировавшегося с помощью пластической операции под сумасшедшего игромана и заранее подменившего образцы крови в психлечебнице тоже верить не хотелось. Хотелось закрыть это мутное дело. И идти домой отмечать.
На базе внутренних войск в это время тоже праздновали. У одного из лейтенантов было день рождения и, сидящие за столом, офицеры уже были изрядно пьяны. Капитан Хоранский, расслабившись, откинулся на спинку стула. В беседе он участия не принимал, ушел в себя. У капитана, командовавшего патрулем, на днях обнаружившим в Зоне труп находившегося в розыске преступника, тоже имелась нерешенная загадка. В свободное от службы время — заядлый охотник, Хоранский пытался сообразить какой именно крупный зверь мог оставить на дереве горизонтальные следы когтей на уровне выше человеческого роста. Похоже, покойничек не просто палил в белый свет, как в копеечку, и собак одичавших бил. «Наверное, медведь там был», — на медведя охотнику еще ходить не доводилось, поэтому, он удовлетворился данным объяснением и плотно занялся закуской. Данное обстоятельство было не настолько важным, что бы о нем писать дополнительный рапорт.
Киев, сентябрь 2010 года.
Геймер
Лёша Рокот ловко срезал одной короткой очередью двух последних слепых псов. Да, наловчился уже. Псы ему не противники. Конечно, если ствол есть. Хоть обрез какой завалящий. Впрочем, сейчас-то у него «Абакан». «А мог бы быть FN-2000», — мелькнула недовольная, наполненная сомнениями, мыслишка. «Ничего и без эфэна обойдемся!», — успокоил себя сталкер. Впереди чернел тёмный проход, железобетонная труба которого уходила под железнодорожную насыпь, на этом участке практически непреодолимую по верху. Тихо попискивал датчик аномалий. Возможно, он реагирует на сплошную цепочку аномалий на насыпи. А возможно, что-то слабоопределимое притаилось впереди. Значит, придётся пробрасывать дорогу болтами. Мало, ли…
Рокот вышел на противоположную сторону. Свет пасмурного дня после полутьмы туннеля резанул по глазам.
— Оп-па! Кто к нам колёса катит! — радостный голос, слегка растягивающий произносимые слова, прозвучал откуда-то справа. Сталкер спиной вперед прыгнул обратно, под прикрытие туннеля. Конечно, он мог и ошибиться насчёт говорившего, но … Манера говорить. Да и радость при виде Рокота, который в Зоне всем стопроцентно безразличен. Кроме бандитов сидеть в засаде было некому.
— Да ты постой, поговорим! — неслось вслед сталкеру, забегающему за поворот, нарочито громко хлюпая по лужам. С бандитами не договоришься, это Рокот точно знал. Им всегда мало. Забежав за поворот, Рокот ещё немного пошлёпал на месте и замер. Бандиты не заставили себя ждать. Умудрились выскочить из-за угла бегом. Кто ж так делает? Наказывать за это надо! Под сводами туннеля загрохотал «Абакан»…
Рокот обыскивал трупы. Когда-то его коробило при одной мысли о необходимости этого действия. Теперь привык. Ничего серьёзного у бандитов не нашлось. Но обыскивать нужно было. Хотя бы что бы пополнить запас антирада. На Свалке повышенный фон и антирад расходуется быстро…
Лёша Рокотов виновато потупился. Александр (в их компании было принято обращаться на западный манер, без отчеств) не стеснялся в выражениях. Обрюзгшее щекастое лицо цветом приближалось к варёному раку. При каждом выкрике капля слюны срывалась на дорогой галстук начальства. Ответить было нечего. Лёша действительно допустил ошибку в ведомости. И оправданий у него не было. Не считать же оправданием, то, что он опять полночи резался в компьютерную игру и теперь от недосыпа его
Рокотов из последних сил давил на лицо улыбку. Корпоратив не удался. Придя в ресторан, Лёша рассчитывал встретить здесь молодёжь из соседних отделов. Прежде всего — Леночку из маркетинга. У него была цель замутить с ней роман. Но, увы. Собрались одни старпёры. И приходилось всячески притворяться, что не замечаешь унылости окружающего веселья. Улыбаться, слушать тупые разговоры о политике, и раз за разом поднимать рюмку. Однообразное, вгоняющее в транс, занятие. Главное не перебрать. А то из-за этого сомнительного развлечения завтрашнее состояние здоровья может не позволить выйти на работу…
Лёша, наконец, в достаточной степени удобно устроился, что бы начать засыпать. Последней мыслью, перед провалом в сон, было: «Как хорошо, что я не поскупился на технику. Игры — единственное, что у меня хорошего в этой безрадостной жизни»…
— Рокот. А правда, что ты на прошлой неделе, найма завалил, и с тела эфэнку двухтысячную взял? — Очкарик разжигал костёр, что не мешало ему болтать.
— Было дело, — нахмурился Лёша, наливая воду из фляжки в обгорелый алюминиевый чайник.
— А правда, что ты потом эфэн у Бармена на КПК сменял? Ты, говорят, даже ещё и доплатил?
— Правда.
— Зачем? Мне б эфэн две тысячи, я бы из рук его вообще не выпустил никогда! — в ажитации Очкарик бросил костёр и выпрямился в полный рост — И что это за КПК такой, что дороже эфэна стоит?
— Нормальный КПК, просто эфэн сломаный был, — соврал Лёша.
— А-а-а, — разочаровано протянул Очкарик и вернулся к разжиганию костра.
Лёша вовсе не собирался объяснять случайному попутчику, что FN-2000 был в порядке. Просто понадобился самый мощный наладонник. Старый напрочь не тянул новую версию игры-симулятора «Менеджер среднего звена».
12.02.2011
Когда утихнут взрывы…
День подходил к концу, начинался обычный вечер на Кордоне. Выброса не было уже почти десять дней. Хотя точного графика выбросов не существовало, но все знали, что обычно это явление происходит раз в пять-восемь дней. И редко какой безбашенный бродяга решался последние дни отойти далеко от убежища. Поэтому в Деревне Новичков народу было больше, чем обычно. Сталкеры сидели вокруг костров, кто-то уже ушел спать в полуразвалившиеся дома, кто-то принимал «снотворное», а кого-то пригнала к костру жажда поболтать. Некоторые отправилися на боковую прямо у костра, благо дождя в этот летний вечер, непривычно безоблачный для вечно пасмурной погоды Зоны, не было. Вокруг костров сидели в демократической перемешанности как новички, буквально второй день находившиеся в Зоне, так и бывалые ветераны, которые нередко забредали на Кордон, прильщенные душем за относительно невысокую плату. Установив невысокие тарифы на чистую воду, хитрый старый Сидорович не прогадал. Пришедшие помыться и постираться сталкеры нередко приносили и сбывали артефакты, которые никогда бы не сбыли по ценам Сидоровича, если бы не руководствовались мыслью: «Раз уж все равно к этому барыге пришел, то хрена теперь к другому топать?». У костров говорили об артефактах, о новой аномалии, якобы виденной на Свалке, о Черном Сталкере, если верить слухам, спасшем заблудившегося в аномалиях Табака. У одного костра звенела гитара, но слушателей было мало, сталкер-гитарист, которому явно было за сорок, предпочитал авторскую песню прошлого века. Молодых, для которых Высоцкий давно превратился в часть нудной школьной программы, а фамилии Окуджава и Розенбаум вообще ничего не говорили, такой репертуар не прельщал. У кого другого гитару бы просто отобрали, чтоб заткнулся, но Баллон был известен не только знанием поэзии прошлого века, но и умением и желанием дать в зубы любому, кто прервет его пение. Поэтому певуна просто игнорировали. Впрочем, находились и у этого исполнителя поклонники. Сейчас пятеро сталкеров, в задумчивости опустив наполненные стаканы, внимали, стараясь не пропустить ни строчки, красивому, по-молодому сильному голосу Баллона. Некоторые недалекие люди, исполняя Высоцкого, нарочито огрубляют собственный голос, но сталкер был не из таких, суть его интересовала больше внешних эффектов. Даже Джек по прозвищу Рад, почти не понимающий по-русски, притих, перестал поминутно переспрашивать своего напарника и соотечественника Рубина, о чем песня. А уж сам Рубин слушал внимательней всех, по-русски здоровенный чернокожий говорил почти без акцента. Вообще-то, когда он только появился среди сталкеров, его Руберойдом окрестили, но кличка была чересчур длинной и черный строительный материал мутировал в красный драгоценный камень.