В.А. Жуковский в воспоминаниях современников

Коллектив авторов

П. Киреевской и ее детьми в ее имение Долбино, где и прожил до конца 1814 г.

6 А. А. Плещеев, сын сестры А. И. Протасова, доводился М. А. и А. А.

Протасовым двоюродным братом. Его имение Большая Чернь находилось

недалеко от Муратова; и Жуковский неоднократно бывал у него и раньше,

принимал участие в увеселениях Плещеева. Для его домашнего театра он написал

несколько шуточных пьес, из которых сохранилась одна -- "Коловратно-

куриозная сцена между Леандром, Пальясом

и важным г-ном доктором" (1811).

А. А. Плещеев -- будущий арзамасец -- адресат многих посланий Жуковского и

персонаж его шуточных стихотворений 1812--1814 гг.

7 Примеч. П. И. Бартенева: "Игра секретарь состоит в следующем: все

играющие садятся около стола, каждый пишет какой ему вздумается вопрос на

клочке бумаги, который свертывает потом трубочкой. Эти записки кладутся в

корзину или ящик; всякий берет наудачу которую-нибудь из них и пишет ответ на

предлагаемый вопрос". Двенадцать таких экспромтов Жуковского,

представляющих ответы на вопросы в игре "Секретарь", опубликованы в кн.:

Соловьев Н. В. Указ. соч. С. 119--121.

8 Примеч. П. И. Бартенева: "Sceaux" и "sots" произносятся одинаково по-

французски, но первое значит "печати", а второе -- "дураки", и надпись, которую

француз носил на груди, значила: "хранитель дураков".

9 Перевод трагедии Софокла "Филоктет" на французский язык

принадлежит Ж.-Ф. Лагарпу. В 1811 г. Жуковский перевел начало трагедии

"Филоктет", воспользовавшись при этом переводом Лагарпа, на русский язык

(см.: Жуковский и русская культура. Л., 1987. С. 273--278).

10 Амфитрион -- здесь: гостеприимный, расточительный хозяин.

Восходит к древнегреческому мифу. Нарицательный смысл приобрело после

комедии Ж.-Б. Мольера "Амфитрион".

А. П. Петерсон

ЧЕРТЫ СТАРИННОГО ДВОРЯНСКОГО БЫТА

К рассказам и анекдотам г-жи Толычевой...

В усадьбе Киреевского, в селе Долбине, при сахарном заводе жил

сахаровар Зюсьбир, из Любека; полевым хозяйством управлял англичанин мистер

Мастер, который, так же как и жена его, говорил очень плохо по-русски. Шутов и

шутих, дураков и дур, сказочников и сказочниц при молодом барине не было.

Видно, они перевелись еще при старом; ибо Василий Иванович, из сожаления к

ним и уважения к отцу, не прогнал бы их. Но у соседних старых помещиков вся

эта увеселительная прислуга бар, упоминаемая в "Причуднице" Дмитриева1, еще

существовала. Так, у Марьи Григорьевны Буниной, в соседнем селе Мишенском,

жил еще тогда дурак Варлам Акимыч, или Варлашка2, -- не остряк, не шут, а

просто дурак совершенный, который в наше время возбуждал бы сожаление и

отвращение; а

тогда и священник села забавлялся исповедовать его и

выслушивать грехи его: лиловые, голубые, желтые и т. п. Одет Варлашка был в

кофту или камзол, оканчивающийся юбкою, наглухо сшитою, и весь испещрен

петухами и разными фигурами. Но между дворовыми в Долбине оставались еще

Арапка и гуслист. Гуслист настраивал фортепьяны и игрывал по святочным

вечерам, на которые в барскую залу собирались наряженные из дворовых (кто

петухом простым или индейским, журавлем, медведем с поводырем балагурным,

всадником на коне, бабой-ягой в ступе с пестом и помелом и пр.). Нарядиться

журавлем было проще всего: выворачивался тулуп, в рукав продевалась длинная

палка, к концу ее и рукава навертывалась из платка голова и привязывалась

другая палка, представлявшая клюв; наряженный надевал тулуп себе на голову и

спину и ходил сгорбившись, держа свою шею в руках, то поклевывая по полу, то

поднимая ее вверх, треща по-журавлиному с прибаутками. Являлись в

замысловатых иногда личинах. Однажды камердинер Киреевского явился

Езопом3 и рассказывал наизусть басни Хемницера с своими прибаутками. Другой

комнатный предстал в облачении архиерея и, поставив перед собой аналой, начал

говорить проповедь с шутливым, хотя приличным, тоном и содержанием; но

Василий Иванович его остановил и удалил из залы: он был очень набожен. Из 15

человек мужской комнатной прислуги 6 были грамотны и охотники до чтения

(это за 70 с лишком лет до теперешнего времени); книг и времени у них было

достаточно, слушателей много. Во время домовых богослужений, которые бывали

очень часто (молебны, вечерни, всенощные, мефимоны и службы Страстной

недели), они заменяли дьячков, читали и пели стройно, старым напевом; нового

Василий Иванович у себя не терпел, ни даже в церкви. В летнее время двор

барский оглашался хоровыми песнями, под которые многочисленная дворня

девок, сенных девушек, кружевниц и швей водили хороводы и разные игры: в

коршуны, в горелки, "заплетися, плетень, заплетися, ты завейся, труба золотая"

или "а мы просо сеяли", "я поеду во Китай-город гуляти, привезу ли молодой

жене покупку" и др.; а нянюшки, мамушки, сидя на крыльце, любовались и

внушали чинность и приличие. В известные праздники все бабы и дворовые

собирались на игрища то на лугу, то в роще крестить кукушек, завивать венки,

пускать их на воду и пр. <...>

К весельям деревенской жизни надо прибавить, что церковь села Долбина,

при которой было два священника (оба неученые: замечательно, что в те времена