В.А. Жуковский в воспоминаниях современников
Шрифт:
настроив душу мою к какому-то унылому о них воспоминанию, вскоре ободряет
ее, говоря, что память великих не слез, но подражания достойна.
– - Велит -- и я
переношу сердце на милую родину,
Страну, где мы впервые
Вкусили сладость бытия.
Поля, холмы родные,
Родного неба милый свет,
Знакомые потоки,
Златыя игры первых лет
И первых лет уроки:
Что вашу прелесть заменит?
– -
О родина святая!
Какое
Тебя благословляя?
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
Там все -- и проч.
Трогательное, сладчайшее воспоминание об Отечестве! Какое сердце, в
самом деле, не дрожит, читая сии стихи? Надобно точно быть в удалении от
милой родины, под непостоянным небом чуждых земель, среди ужасов войны и
под всегдашним надзором смерти, чтобы живо чувствовать всю прелесть этих
стихов. Кто лучше нас, бездомных странников, ощущает всю красоту и силу их?
Они невольно извлекают слезы и велят сердцу вырываться на кровавый пир
против врагов Отечества и за друзей незабвенных!
Все добродетели военные прелестно изображены Поэтом: какою
неизъяснимою силою влечет он подражать им! каким клеймом уничижения
означен у него малодушный.
– - Он не принадлежит к собратству храбрых; он
чуждый всякому русскому. Хотите ли видеть изображение истинного героя?
– -
Вот оно:
Тот наш, кто первый в бой летит
На гибель сопостата;
Кто слабость падшего щадит
И грозно мстит за брата!
Он взором жизнь дает полкам;
Он махом мощной длани
Их мчит во сретенье врагам,
В среду шумящей брани!
Ему веселье -- битвы глас!
Спокоен под громами:
Он свой последний видит час
Бесстрашными очами!
Читая изображение лучших полководцев нынешней войны, думаешь, что
Певец в самом деле родился в шумном стане военном, возрос и воспитывался
среди копий и мечей, сопровождал храбрых в грозные, кипущие битвы, замечал
отличительные черты их мужества и ныне их воспевает.
– - Какой воин, особенно
родившийся под сению кремлевских стен, какой воин не воскипит огнем
мужества, внимая восторженному сим чувством Певцу?
– - Неувядаемы цветы,
которые бросает он на славные могилы Кульнева, Кутайцева и Багратиона, и
стонущие над ними звуки его лиры столько же бессмертны, как и дела их.
– -
Поэту знакомы, конечно, все прелести дружбы: для того-то он так хорошо
описывает ее.
Многие говорят, что чувство сие более не существует на свете: -- сделаю в
его пользу небольшое отступление от предмета моего.
– -
стан военный: там верно увидят они дружбу, покоящуюся под щитом
прямодушия и чести. Военным не знакома двуличная учтивость; светское
притворство чуждо открытой душе их; низкое корыстолюбие было всегда их
первым врагом. Когда храбрый воин подает вам свою руку, верьте, что он подает
вам тогда сердце свое. Когда он говорит вам: будь мне другом!
– - тогда знайте,
что он, для ваших нужд, готов вынуть последний рубль на дне своего кошелька;
что он в пылу битв, не рассуждая об опасностях, не делая расчислений, станет за
вас грудью и, для сохранения вашего имени, почтет жизнь свою должною
жертвою. Оресты и Пилады не чрезвычайные явления между военными. Если бы
господа новейшие философы потрудились перешагнуть за порог мирного их
кабинета и заглянуть в дымные бивуаки, где последний сухарь делится пополам
для брата, где несколько воинов защищаются одним соломенным щитом от бурь и
ненастья и часто одним плащом согреваются; если бы мудрецы сии последовали
за храбрыми в борьбу грозных битв, где друг выручает друга из объятий смерти,
то невольно бы признались они, что священное, великое чувство дружбы еще в
свете обитает.
Но любовь -- краса, богатство и награда воина -- еще прелестнее в устах
Поэта.
Любовь одно со славой!
Пускай судьба сблизит два существа непостижимою тайною взаимности:
пускай свяжет сердце их узлом чистых, вечных наслаждений, познакомит их с
блаженством земного и небесного рая -- и тогда пусть отделит одно существо от
другого, чтобы препоручить его опасностям брани, на защиту милой!
Тот смело, с бодрой силой
На все великое летит!
Нет страха, нет преграды!
Чего, чего не совершит
Для сладостной награды?..
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
Отведай, враг, исторгнуть щит,
Рукою данный милой!..
Святой обет на нем горит:
Т_в_о_я_ и за могилой!
И умереть приятно за ту, с которою нам так сладостна была жизнь!
Когда ж предел наш в битве пасть,
Погибнем с наслажденьем!
Из строфы: Доверенность к Творцу -- и следующей за нею можно
составить прекрасный военный катехизис. Строфа: Но светлых облаков гряда --
самая картинная!2 Нельзя изобразить живее восход зари, час перед битвою, звук