В.А. Жуковский в воспоминаниях современников
Шрифт:
Он занял этим делом бедного Жуковского, который, таким образом, в
продолжение преследования французов от Красного до Вильно написал
несколько хороших бюллетенов, из коих особенно замечателен бюллетен о
шестых числах, пагубных для Наполеона; он же написал два прекрасных письма,
оба от Кутузова: одно к атаману Платову касательно отобранного казаками у
французов награбленного ими в русских церквах серебра и золота, которое
казаками было пожертвовано на украшение
собора, другое к помещице села Тарутино Анне Никитишне Нарышкиной о
сохранении в целости бывшего тарутинского лагеря со всеми укреплениями,
какие возведены были нашими солдатами11. Скобелев и эти письма и бюллетены
присвоил себе. Но слава его продолжалась недолго. При выступлении армии из
Вильно за границу Жуковский объявил, что далее не пойдет с войсками, что,
согласно своему обету, он с изгнанием французов из России слагает с себя
военный мундир и возвращается на родину. Скобелев употреблял все возможные
хитрости к удержанию Жуковского при армии; он выпросил ему у Кутузова орден
св. Анны 2-го класса, исходатайствовал хорошее содержание, если пойдет с
армиею далее. Но все старания, все уловки Скобелева остались безуспешны, 1-
го/13 генваря мы перешли в Мерече Неман. Надлежало Скобелеву это важное
происшествие ознаменовать "буллетином". Первый, который Скобелев изволил
"отхватать" сам, уничтожил его, сломил ему шею. Начинался он так: "Да
воскреснет Бог и расточатся враги Его -- и расточились". Кутузов, по
обыкновению, подписал, но главная квартира возопила. Обратили внимание
Кутузова на ту галиматью; он наконец поверил тому, что не Скобелев писал
прежние бюллетени, что напрасно представлял он Скобелева царю как автора тех
бюллетенов и писем к Платову и Нарышкиной, что напрасно от Красного до
Вильно вывел он Скобелева за одни бюллетены его из армейских штабс-
капитанов в полковники Литовского гвардейского полка; разругал его по-
российски и велел не показываться себе на глаза12. Составление бюллетенов
было поручено сперва адъютанту Коновницына Ахшарумову, а потом, в Калише,
возвратившемуся из отпуска Данилевскому (впоследствии генерал-лейтенанту),
автору "Описания Отечественной войны".
<...> Андрей Кайсаров... оставив главный штаб армии вследствие
несчастного бюллетена своего, взялся не за свое дело. Не быв никогда в военной
службе и в штаб попавши как офицер милиционный, он вздумал пойти под
начальство брата генерала Паисия в партизаны. При взятии отрядом их в
Саксонии небольшого французского парка он задумал взорвать этот парк на
воздух, не умел сделать этого -- и сам
Все вообще сожалели о нем как о человеке прекрасных качеств и
отличного образования13.
Примечания
Николай Александрович Старынкевич (1783--1857) -- литератор,
государственный деятель. Уроженец Белоруссии, сын священника, он учился в
Благородном пансионе Московского университета "под покровительством отца
Тургеневых" (Вигель Ф. Ф. Записки. М., 1928. Т. 2. С. 131), дружбу с которыми,
особенно с Александром, сохранил на всю жизнь. Участник Отечественной войны
1812 г., он был директором канцелярии штаба у П. И. Багратиона, а после его
смерти у М. А. Милорадовича. Характеристику его бурной жизни в 1818--1819 гг.
дает несколько предвзято Вигель, хотя и он отмечает "природные способности",
"быстроту понятия", "удивительную легкость в работе" (там же, с. 131--133).
Вольнолюбиво настроенный, идейно и дружески связанный с широким кругом
декабристов (см.: Пушкин и его время. Л., 1962. Вып. 2. С. 93--96), он был в
начале 1826 г. арестован в Ковенской губернии "по подозрению в связях с
членами тайных организаций и препровожден в Варшаву" (Тартаковский А. Г.
1812 год и русская мемуаристика. М., 1980. С. 75). Обостряются его отношения с
цесаревичем Константином Павловичем (РА. 1889. Кн. 3. С. 679). Для
доказательства своей непричастности к декабристскому движению он пишет
пространные записки, где приоткрывает "завесу над малоизвестными сторонами
деятельности русского штаба в 1812--1814 гг." (Тартаковский А. Г. Указ. соч. С.
76).
Воспоминания Старынкевича о Жуковском -- органичная часть этих
записок. Они, во многом подтверждая и уточняя рассказ И. П. Липранди, дают
интересный материал для характеристики деятельности поэта в 1812 г.
Старынкевич хорошо знал Жуковского. Их добрые отношения прошли
испытание временем. После одновременной учебы в Благородном пансионе они
встречались в 1809 г. в Петербурге, о чем мемуарист писал так: "Тургенев, Блудов
(нынешний граф) и аз грешный составляли как бы одно семейство -- мы были
неразлучны. Жуковский присоединился к нам, жил с нами, занимался" (РЛ. 1986.
No 1. С. 138). О встречах со Старынкевичем Жуковский неоднократно упоминает
в "Дневнике" во время своего пребывания в Варшаве, где Старынкевич в конце
1820-х годов состоял при H. H. Новосильцеве, а позднее стал сенатором
Варшавского департамента. Так, 16 мая 1829 г. Жуковский записывает: "У