Вадбольский
Шрифт:
Я вскинул руки в протесте.
— Что вы, что вы! Это я вам благодарен за тепло и ласку! И хотел бы сделать больше.
Он приподнял раскрытую ладонь, и я послушно умолк.
— Вы сделали для нас так много, — продолжал он надтреснутым голосом, — что с нашей стороны было бы неблагородно не ответить вам. Как догадываюсь, вы ушли из дома без денег и документов?
Я виновато развел руками. Пелагея Осиповна сказала с укором:
— Вы совершенно не подготовлены к суровой жизни взрослого!.. С деньгами проще, мы вам чуточку поможем
Она умолкла, взглянула на супруга. Он чуть наклонил голову.
— Да, милая, ты права. Мы просто обязаны это сделать… Ваня, вы хоть понимаете, ваше увлекательное странствие прервется при первой же встрече с городской стражей? Ещё на въезде в ближайший город?
— Почему? — спросил я наивно.
Он вздохнул, а Пелагея Осиповна сказала с укором:
— Любой человек, пускаясь в путь, должен иметь при себе документы. Без них только воры и разбойники. Да ещё беглые каторжники. У вас с ними как?.. Эх, можете не отвечать.
Она умолкла, взглядом передала супругу эстафету, а он, уже чуть отдохнув, продолжил чуть окрепшим голосом:
— У нас было пятеро сыновей и три дочери…
Я спросил осторожно:
— Были?
По его и без того сморщенному лицу промелькнула судорога.
— Дочери вышли замуж, приняли чужие фамилии и вошли в чужие семьи, с нами никакой связи, мы захудалый род, с нами не считаются уже давно. Четверо сыновей доблестно служили Империи, там и погибли, а самый младшенький, на которого было столько надежд и которого так баловали… связался с недостойными людьми, уехал на берег южного моря искать древние сокровища… и там, по слухам, погиб.
— Сочувствую, — сказал я глухим голосом. — Очень-очень сочувствую!
Пелагея Осиповна добавила тихо, но со жгучим укором:
— Он уехал без родительского благословления!
— Да, — согласился я, — это был… неверный поступок.
Барон тяжело вздохнул.
— Да, очень неверный, как вы очень мягко выразились. Потому он не захватил с собой ни денег, ни документов, только саблю и свои два кинжала. А документы взять не мог, они лежали в сейфе.
Его жена не сводила с меня пристального взгляда.
— Вы уже поняли, — произнесла она тихо и с печалью, но голос её постепенно окреп, — умный юноша, вижу по вашему выразительному лицу. Да-да, мы передадим эти документы вам, вы будете представлять наш род. Может, случится чудо, и с вами он не угаснет?
Я дернулся, вскочил, прижал ладонь к сердцу.
— Ох… но надо ли? А как же…
Барон сказал хриплым, но чуточку окрепшим голосом:
— От разбойников и воров это не убережет. Но в городе документы нужны для гимназии, лицея или военного училища. Вам бы только добраться до города.
Я моментально отыскал в памяти строки: «Согласно Указу Императорской канцелярии, все лица дворянского происхождения обязаны пройти обучение в государственных учреждениях, дабы приносить пользу Империи верной службой в её интересах».
Баронесса продолжила
— А чтобы эти документы не пропали вместе с вами, милый юноша, мы отправим с вами нашего верного Ивана. Он служит нам уже тридцать лет с той поры, как по ранению выбыл из императорской армии.
Я охнул.
— Не нужно!.. А как же вы без него? Он и Дуня у вас единственные…
Баронесса сказала непреклонным тоном:
— Дуня хорошо управляется с хозяйством, что тут у нас ещё осталось? А вот вам, милый вы наш, нужен человек, что знает этот мир и сможет помочь если не вооруженной рукой, то мудрым советом. Не спорьте, так лучше.
— А с этого момента, — сказал барон и чуть улыбнулся невесело, — баронет Юрий Викторович Вадбольский… даю вам родительское благословение!
— И я, — сказала баронесса. — Да пребудет с вами Господь и защитит вас!
Барон дотянулся до Библии, сдвинул её и вытащил снизу небольшой бумажный конверт, с четырех сторон опечатанный красным сургучом, протянул мне.
— Это письмо моему старому другу Кириллу Афанасьевичу…
Я спросил настороженно:
— Рекомендательное?
Он понял, улыбнулся, покачал головой.
— Нет-нет, успокойся, я не прошу помочь или взять под свою руку. Вы юноша гордый, самолюбивый, помощи и покровительства не потерпите, вижу. В молодости мы учились и даже одно время воевали вместе, потом судьба развела нас, Россия велика, и больше не общались. Адрес на той стороне конверта.
Часть первая
Глава 4
На лошадок я смотрел с недоверием, хоть и смотрятся смирнягами, но я никогда не ездил верхом. В седле сидел только в детстве, когда сосед прокатил меня на своем мотоцикле, я и тогда ехал, зажмурившись и держась за него крепко, как клещ за шкуру зайца.
Иван посмотрел на меня с насмешкой.
— Барин, — произнес он со странной интонацией, — может запрячь телегу?
Я буркнул:
— Телега в лесу застрянет… Сумею.
Быстро-быстро прогнал в памяти всё о конях, мастях, породах, размножении, повадках, какие бывают седла и что такое оседлывание, как запрыгивать с разгона и как подниматься медленно и степенно, вставив ногу в стремя и хватаясь за луку седла, там есть передняя и задняя, есть ещё особые седальные камни, с которых взбираются в седла мужи грузные и зело отважные, Дмитрия Донского вон вчетвером подсаживали…
Понятно, этого мало, пустил это знание в мышечную память, вот как бы уже сто лет езжу, скачу и вольтижирую, на скаку рублю ивовые прутья, даю шенкеля, даже свешиваюсь с седла, чтобы на скаку подхватить оброненный дамой платочек.
Он смотрел с недоверием, как я вставил ногу в стремя, не запутался, не упал, а почти без проблем поднялся в седло, разобрал повод, только тогда Иван отпустил узду моего коня.
— Сойдет, — сказал я небрежно. — Конечно, не кавалерийские кони, но и простые крестьянские лошадки на безрыбье ещё те раки!