Вадимка
Шрифт:
– Не я это дело начинал... А винтовка мне будет все-таки не лишней. Мы свой отряд тут на хуторе соберем, теперь казаки в него пойдут! Не сомневайтесь!.. Товарищ командир, - вдруг застеснялся Алешин.
– У меня к вам есть и другая просьба... Скорее, вопрос... Как бы это лучше сказать...
– Пожалуйста, пожалуйста!
Дядя Василий кивнул головой в сторону пожарища.
– Вон видите, что оно получается?.. Наступит ли когда-нибудь такое время, когда люди перестанут один другого убивать, не будут жечь все, что нажито человечьим горбом? Чи так оно и будет отныне и до века?.. Глядел, глядел я на все это, да и тужить стал - неужто не придет к человеку такой день, когда он будет делать ближнему своему добро и ему будут платить тем
Верчиков с удивлением посмотрел на собеседника.
– Это интересно... Очень интересно...
– Да интерес тут один, товарищ командир. Жизнь жмет со всех сторон, она у меня спрашивает про это, а я не знаю, что ответить.
– Да-а-а... Такая правда есть, товарищ Алешин... Об этом стоит поговорить... Знаешь что... Тут вот собрались суходольцы, я хочу с ними потолковать. Вспомним и о твоей правде. Договорились?
– Слушаюсь, товарищ командир!
...Из-под сарая выкатили бричку и поставили ее на краю двора. На бричку влезли Кудинов и Верчиков - один приземистый, другой высокий. Посыпались шутки.
– Один будто на коне, другой - пеший!
– Кавалерия из ружей бьет, а пехота на штыки валяет!
– Глядите, пехота уже руки вверх... Сдается!
Это Алексей Спиридонович поднял руки, требуя тишины, и громко объявил:
– Нынче у нас собрания не полагалось, но раз вы уж собрались, давайте проведем вроде митинга. Товарищ Верчиков хочет обратиться к вам со словом... Давайте послухаем... Тихо!.. Только дайте мне сначала сесть... прибавил председательствующий.
Он тяжело опустился в бричке на сиденье и виновато улыбнулся:
– Сижу вот перед вами, значит я и есть ваш председатель... А по правде сказать, нынче ноги уже не держат.
Верчиков похлопал его по плечу, окинул взглядом людей, заполнивших двор, и заговорил негромким, усталым голосом совсем запросто, будто заводил разговор с соседом:
– Все большие крестьянские восстания начинались у вас на Дону. Вы должны гордиться, что Иван Болотников, Степан Разин, Кондрат Булавин, Емельян Пугачев были донские казаки...
Во дворе сразу воцарилась тишина, люди стали продвигаться ближе к бричке, все уставились на оратора. После бессонной, страшной ночи лица были осунувшиеся, бледные. Вадимку с дядей Василем притиснуло к амбару. Вадимка видел оратора сбоку, зато сам стоял лицом к суходольцам.
– Ваш хуторянин товарищ Алешин только что спрашивал меня: "Когда же люди перестанут стрелять друг в друга? Когда же на земле будет царить добро?" А я у вас спрошу - царство добра? Для кого? Мы, коммунисты, отвечаем - для вас, для народа! Ведь дело-то в том, что если один человек сделал другому человеку добро, то это еще ничего не решает. Нужен еще общественный строй, который был бы способен творить добро для людского большинства. Отныне на земле будет существовать два мира - капитализм и советская власть. Каждому человеку придется теперь - хочет он этого или нет - выбирать между ними. Давайте выбирать и мы с вами...
– Да так ли у нас? Мы вот за одну ночь на этом дворе навидались столько доброты, что дай бог хотя бы за неделю опомниться!
– крикнули из толпы.
– Вы спрашиваете, почему мы так беспощадны ко всякой контрреволюции?
– поднял голос Верчиков.
– Я отвечу. У нас нет другого выхода. Враги будут делать все, чтобы уничтожить нас, почему же мы должны быть к ним добренькими? Почему?.. Может быть, нашей стране придется еще не раз браться за оружие, чтобы отстоять себя.
Когда началась речь Верчикова, она показалась Вадимке сперва непонятной. Гораздо больше его занимали лица суходольцев. А лица эти были совсем разные: внимательные, равнодушные, хмурые и даже злые. Но постепенно слова Верчикова захватили Вадимку. Ведь он говорил о доброте, а вопрос этот так мучил парнишку. Не зря же дядя Василь сказал, что, не будь добрых
Когда же это будет? Выходит, надо долго ждать, а ждать Вадимке не хотелось.
Он растерянно посмотрел на дядю Василия... Почему дядя Василий с такой жадностью слушает председателя ревкома? Неужели теперь он согласен ждать?..
– Коммунисты перед всем миром взяли на себя историческую ответственность за победу людской доброты на земле!
– говорил в это время Верчиков.
Коммунисты! За всю свою жизнь Вадимка видел коммунистов всего несколько раз, но эти встречи крепко сидели в его памяти. Разве мог он забыть, как умирали коммунисты в Хомутовской, приговоренные к смерти одним движением руки полковника Мальцева! Разве мог забыть Вадимка встречу с коммунистом на екатеринодарском вокзале! Как этот бородач верил в победу революции! Сам еле живой, он отдал свой хлеб ему, незнакомому голодному мальчишке! А теперь вот Верчиков. Он же спас Алешу Кудинова и всю его семью! Он, конечно же, коммунист. "Можно ли верить этим людям?
– думал Вадимка, глядя на высокую фигуру Верчикова, стоявшего на бричке. Ей-богу, можно!"
Теперь Вадимка готов был слушать оратора, но тот уже заканчивал речь.
– ...Мы призываем к борьбе - к неимоверно трудной борьбе - за новый общественный строй, который идет на смену капитализму! Другой дороги в будущее жизнь человечеству не обещает!
– закончил он в глубокой тишине.
– ...Ну что ж, граждане, - поднялся со своего места Алексей Спиридонович.
– Низкий поклон председателю ревкома за доброе слово о добрых делах. На этом затвердим?
– Подожди-ка!
– раздалось из толпы.
– Не по форме получается. Надо бы резолюцию какую-нибудь зачитать. Дело-то уж дюже важное.
– Это тебе не продразверстка и не самообложение!
– возразил кто-то.
Председательствующий развел руками.
– А что тут можно сделать?.. Поверить в советскую власть никакая резолюция никого не заставит... Срок выполнения тут тоже не обозначишь... Я думаю так: нехай каждый прислухается к своей совести и сам себе вынесет резолюцию. Вот так... Ладно?
Все согласились.
Толпа пришла в движение, двор наполнился гомоном. Верчиков и Кудинов слезли с брички, их окружили люди, председателя ревкома засыпали вопросами. Многие суходольцы записывались в отряд самообороны, получали оружие, отнятое у бандитов, Верчиков был доволен. Среди суходольцев стояли бойцы, оставшиеся тут со своим командиром. Туда же стали протискиваться и Алешин с Вадимкой. Но коноводы уже подвели к воротам коней, и Верчиков, окруженный суходольцами, двинулся со двора.
– Ну, счастливо оставаться, вооруженные силы хутора Суходола, говорил председатель ревкома, обращаясь к Кудинову и Алешину.
– Держитесь, братцы, - обратился он ко всем.
– У нас хоть солома выросла, а в других местах лежит черная земля, война не дала посеять, а трава вся выгорела.
– Господи! Шесть лет отвоевали, смерть видали, тифом хворали, вшей кормили... а теперь вон впереди голод! Что же там ишшо на очереди? Куда ж дальше?
– Товарищ Верчиков, уж заодно ответьте нам и на этот самый вопрос. Вы же все до капельки знаете!