Вадимка
Шрифт:
Вадимка не мог отвести глаз от полковника, он видел только его. Вот Мальцев, окруженный своей "свитой", подошел к толпе суходольцев, которая все время росла. Он, кажется, будет говорить речь.
– Казаки!
– начал он своим командирским голосом.
– Перед вами один из сражающихся отрядов. Таких отрядов в Донецком округе много. Они борются под единым командованием, они входят в состав Донской повстанческой армии. Наша боевая задача - расчистить дорогу доблестной и многострадальной армии генерала Врангеля. Мы объявили всеобщий сполох на Дону. Мы прибыли к вам, чтобы покарать изменников и призвать вас в свои ряды. Уверен, что наш голос не останется без ответа. Кто с нами? Отзовитесь, казаки!
Полковник Мальцев умолк и выжидающе водил глазами по толпе.
– Ну! Кто первый?
Суходольцы угрюмо молчали.
– Кто служил в Лугано-Митякинском полку, тот должен хорошо меня знать!
– Хорошо знаем, - ответило несколько голосов.
– Так в чем же дело, казаки?
Суходольцы молчали.
Полковник помрачнел.
– Учтите! Кто сегодня не с нами, тот против нас... А за это придется ответ держать перед батюшкой Доном.
Суходольцы молчали.
– Э-э-э, да это ты, приятель!
– раздалось из "свиты". Вадимка повернул голову на знакомый голос и увидел рябого, который на него смотрел.
– Плохо ж ты, братец, несешь службу... Я ж тебе приказал передать вашим казакам...
– По ко-о-ня-ям!
– скомандовал полковник.
Отряд быстро вскочил на коней и вслед за Мальцевым поскакал по улице. Вадимка слышал, как, пуская коня вскачь, Роман Попов крикнул хуторянам:
– Теперь с вами разговор другой будет! Не прогневайтесь!
Суходольцы смотрели вслед поскакавшим. Каждому захотелось многое сказать. И они заговорили. Все сразу.
– Все сначала? Не-ет... Пора к берегу прибиваться...
– Подумаешь, военно-полевой суд - карать приехали...
– Видали мы твои дела! Господин полковник Мальцев!
– Катись с богом!
– Не-ет, дураки перевелись. Мальцев нынче тут, а завтра его нету. До лесу далеко, а до советской власти близко.
На улице было видно, как бандиты остановились около кузницы. Несколько человек, спешившись, вытолкали Лаврена Михайловича на дорогу, поставили перед Мальцевым.
– Выручать Лаврена!
– и суходольцы всей толпой рванулись с места. Когда они уже подбегали к кузнице, увидели, как Мальцев махнул рукой, один из бандитов выстрелил, и Лаврен Михайлович упал на дорогу. Толпа ахнула, раздался пронзительный женский крик. Казаки плотным кольцом окружили убитого, начался невообразимый шум, вопли, ругань. Вадимку притиснули совсем близко к Мальцеву, сидевшему на коне. Хуторяне кричали:
– Что вы делаете?
– За что человека убили?
– Сволочи!
– Благодетелями называются!
– Казаки, да что ж это такое?
Полковник спокойно достал из кобуры револьвер. Крики оборвались.
– Молчать!
– скомандовал он.
– Так будет с каждым, кто помогает красным. Запомните, изменникам убирать хлеб мы не дадим... Да и убирать вам, кажется, нечего! Сам бог против красных! За мно-ой!
И отряд поскакал с хутора, снова оставляя за собой длинный хвост знойной пыли. Последним скакал Яков Чугреев.
Но все заглушили женские причитания.
– Да к кому ж мы теперь пойдем в нужде, в го-о-орюшке...
– Да на кого ж ты нас поки-и-инул...
– Хватит, бабы! Его ж домой надо! Казаки, взяли!
– скомандовал кто-то.
Протиснувшись между женщинами, казаки подняли убитого и понесли по улице. За ними двинулась вся толпа. Плач, разносившийся по хутору, медленно двигался к куреню Лаврена Михайловича.
Вадимка был совершенно ошеломлен происходящим. Он хотел пойти вместе со всеми, но вдруг увидел Настю. Она стояла у плетня возле кузницы и словно окаменела. Вадимка бросился к ней.
– Пойдем домой!
Но она его не услышала, продолжала молча смотреть вслед уходящим.
– Ну, пойдем, что ли?
– взял он ее за руку.
Настя вздрогнула, посмотрела на него с удивлением, словно не узнала, потом вдруг опомнилась и беззвучно заплакала, уткнув лицо в Вадимкино плечо. Ее било, как в лихорадке.
Парнишка растерялся.
– Настюшка, не надо... Понимаешь, не надо, - повторял он, сам еле сдерживая слезы. Ему хотелось погладить ее по плечу, но он не решился. За что убили человека?
– дрогнувшим голосом сказал он.
– Не надо плакать... За что убили?
Настя понемному стала утихать. Всхлипывая и утирая ладонями слезы, она подняла голову, отстранилась от Вадимки. Он еле расслышал:
– Они сказали, что дядя Лаврен починял косилки... значит... помогал изменникам.
– А ты как сюда попала?
Настя не ответила.
– Зачем прибегла сюда?
– В хуторе бандиты, бати нет, а ты в кузню пошел... Мне стало страшно, и я побегла тебя искать... Только я к кузне, а тут верховые налетели... Ой, как страшно!.. А недавно... дедушку убили!
– и Настя заплакала навзрыд.
Вадимке хотелось утешить девчонку, но как-то не получалось.
– Нужно проводить дядю Лаврена до куреня... Пойдем!
– сказал он.
– Пойдем, - всхлипнула Настя.
Вадимка и Настя пошли вслед за хуторянами. Они и не заметили, что шли, крепко взявшись за руки.
Глава 10
"НЕ Я БЫ ЕГО, ТАК ОН БЫ МЕНЯ!"
Хоронить Лаврена Михайловича вышел весь хутор. Безутешно было горе семьи убитого. Для домочадцев в эти страшные часы все отступило назад, осталось одно неисчерпаемое горе. Сила этого горя воплотилась в потрясающих душу криках женщин осиротевшей семьи. К ним присоединился более многочисленный, разноголосый хор причитающих голосов, принадлежавших женщинам более отдаленного родства. Для них это было не только горе, но еще и обряд, заведенный предками, и состязание плакальщиц: в трудном искусстве причитаний каждая старалась превзойти других.
Но у большинства хуторян, в особенности у самих казаков, это событие на Суходоле вызвало тяжелые раздумья. Трудно было удивить фронтовиков смертью. Они видели много смертей. Но это было там, на войне.
А теперь все переменилось. Смерть в тот злосчастный день вовсе не была положена Лаврену Михайловичу. Это - чудовищная несправедливость. Наступает мирное время, которого все давно ждали. Теперь вступили в свои права совсем другие законы, и рушить их никому не дозволено. За беззаконие нужно отвечать. Убили человека, который делал людям только добро. Такого простить никак нельзя. Многие хуторцы сразу после похорон ушли в ревкомовский отряд.